Второй шанс
Шрифт:
Похоже, все ждали от агрессивной и воинственной принцессы, что она сейчас бросится организовывать оборону внутри дома. Да и прибывший в чужое тело потомок ожидал чего-то подобного. Но Симелия закатила глаза, приложила ладошку ко лбу и пролепетала заплетающимся языком:
– Мне плохо…
Этого домоправительнице хватило, чтобы водрузить принесённое оружие прямо на стол и умчаться в жутко расстроенных чувствах прочь. Кажется, она поспешила за своим патроном, который мог, в её понимании, всё.
Табити тоже пришла в себя, стряхнула оцепенение
– Быстрей! Или ты разучился стрелять из лука?..
Тот взял в руки лук, но скорее чтобы осмотреть его, чем собираясь воевать. Ещё и плечами пожал в недоумении.
– Да я и не умел никогда… Своё стадо от волков собаками защищал…
После чего услышал первое ругательство из уст принцессы рода Иелькона. В нём утверждалось, что сегодняшний день проклят какими-то плохими существами, имевшими сношение с гнилью и разложением. И что всяким нищебродам, не умеющим стрелять из лука, вообще не место в этом доме.
После чего Табити умчалась в смежное помещение, приоткрыла там окно наружу и приготовилась к стрельбе. Потом и стрелять начала, довольно быстро выхватывая стрелу за стрелой из колчана.
Её оставшаяся кузина придержала Аргота за рукав кафтана и заявила такое, что он сам чуть не онемел:
– Мне трудно говорить, понимаю с трудом… И никак не могу поверить, Саша, это ты? – теперь уже по глазам академика, чуть не выпавшим на пол, стало понятно, что он – это в самом деле он. – А то мало что… Вдруг ты в его теле, но оно тебя только косвенно слушается…
Прежде чем отвечать, Александр непроизвольно содрогнулся:
– Праня?.. Ты, что ли?..
– Нет! Это наш Боренька Цаглиман в женское тело вселился! – пошутила девушка на чистом русском языке. – Уф! А ведь на привычном говорить стократно проще. Может, на нём…
– Тсс! – зашипел Кох на напарницу. – Ещё не хватало, чтобы нас кто-то услышал! – хотя грохот боя снаружи дома и внутри него уже перекрывал любые разговоры. – Как ты сюда попала?
– А я знаю? Лежала, к тебе прижавшись, смотрела на тебя, потом стала дремать, и у меня начались галлюцинации: словно я валяюсь одетой среди кучи подушек. Привстала, осмотрелась, какой-то парень рядом проснулся. Но не ты… И мы не у нас в Малиновке…
– Ладно, потом разберёмся! – решил он, осматриваясь по сторонам. – Сейчас бы нам куда-нибудь спрятаться…
– На крышу, к лучникам! – вполне мудро подсказала Прасковья, и они, забыв про отчаянно обороняющуюся Табити, но зато прихватив луки и колчаны со стрелами, устремились к лестнице, ведущей наверх.
Последний лестничный пролёт оказался снизу освещён светом из окна, а сверху прикрыт бдящим на крыше воином. Но ни стрелять вниз, ни приказывать стоять или вернуться он не стал. Видимо, сразу опознал принцессу и пастуха. Зато когда они выбрались наверх, жёстко распорядился:
– Смотрите, чтобы снизу никто не полез! – и бросился на помощь своим товарищам. Тех оставалось человек десять, хотя и
Минуты не прошло, как мечущиеся по краям крыши лучники разделились. Пятеро остались осматривать пространство вокруг, и пятеро ринулись по лестнице вниз, – схватка внутри дома ещё продолжалась. А парочке потомков из далёкого будущего удалось окинуть взором окружающую панораму.
Усадьба располагалась на небольшом взгорке и с трёх сторон была окружена высокими неприступными скалами. Причём участок между скал, ранее незаметный за громадой дома, оказался внушительный, – практически небольшая долина, своей площадью обращённая к югу. Там хватало места и для сада, и для небольшого пастбища с ярко-зелёной травой.
С другой стороны от пологого и длинного спуска раскинулся город. Громадный, но с чётко размеченной радиальной структурой улиц и расположением кварталов. Дома – максимум в три этажа. Большинство домов в островках из зеленеющих крон. В центре – массивный замок-крепость. По периметру города – девять других крепостей. Каждая на свой манер и со своими архитектурными изысками. Общей крепостной стены не было.
Подробней рассмотреть не удалось.
– Хватит пялиться, помоги лучше! – это уже распоряжалась Прасковья, попавшая в тело Симелии. И хорошо, что на местном языке. Навыки, полученные во время войны, сказывались что у неё, что у героя-фронтовика Коха. Раз «наши» в беде, надо спасать.
Так что последующие четверть часа они возились с двумя тяжелоранеными лучниками. Одному срезало часть скальпа с головы, а второму стрелой порвало плечо. Остановка крови, предварительная очистка ран, затем наложение повязок, и всё нужно было сделать как можно быстрей, потому что раненые могли попросту умереть от кровопотери.
Когда закончили, то рассмотрели стоящую рядом Табити. Она с интересом оглядывала измазавшуюся в крови кузину.
– Ладно Аргот, он на своих овцах обучался оказывать первую помощь. Но ты когда и где научилась так ловко и быстро делать перевязки?
Прасковья постаралась ответить в духе прежней обладательницы своего тела:
– В отличие от тебя, плаксы, я много чего умею.
– Неужели? А куда тогда подевалась твоя смелость, отвага и умение стрелять из лука?
Получив в ответ только фырканье, Табити переместила свой гнев на Аргота:
– А ты как посмел бросить меня одну? Почему не прикрыл спину? Почему не подавал стрелы? А если бы меня ранили?
Бой к тому времени уже давно завершился, а снизу слышались лишь отрывистые команды, подаваемые воинами, прочёсывающими каждое помещение. Слышалось ржание лошадей, топот копыт – видимо, и вокруг дома гарцевали с десяток всадников, прибывших в усадьбу жреца на помощь. Наверху, на крыше, оказались и несколько женщин, помогающих остальным легкораненым.
На обвинение девушки Аргот не нашёл ничего лучше, чем заявить: