Второй шанс
Шрифт:
– Спасибо, что не рассказала ей об этом и мне жаль, что ты узнала такое, - отец тяжело вздохнул.
– Папа, брось. Ещё раз повторяю - не осуждала раньше и сейчас не собираюсь это делать. Я любила, и буду любить тебя, чтобы ты не совершал в прошлом, или в будущем. И сейчас хочу, чтобы ты разобрался так же жёстко с виновниками её смерти, как умеешь это делать. Не могу избавиться от ярости и мыслей, что те люди продолжают дышать, ходить, говорить, чувствовать, а Эва лежит в холодной земле и больше никогда не посмотрит на меня своими добрыми глазами, не улыбнётся так, что жизнь кажется ярче, не скажет нежным голосом слова любви или поддержки… Не могу начать новую жизнь, не отомстив за неё, - Лина начала всхлипывать, но резко оборвала себя и предупреждающе
– Даже не думай об этом, - вкрадчиво посоветовал отец и, повернувшись к окну, задумался, а потом произнёс то, что испугало меня ещё больше: - Я думал об этом. Но убить слишком просто и не интересно. Мы мучаемся, и я хочу, чтобы они тоже страдали, поэтому оставлю им жизнь, но сделаю её невыносимой, а потом, когда каждый из них опустится на самое дно, расскажу за что им эти испытания.
– Так даже лучше, - Лина злорадно усмехнулась и, увидев этот оскал, я почувствовала, как внутри всё холодеет.
“Боже, что они говорят?! Этого просто не может быть!” - я оцепенела, не веря, что мои близкие на такое способы.
– Папа! Лина! Опомнитесь!
– крикнула я, и сестра дёрнулась.
– Не смейте даже думать о таком! Я не желаю мести и страданий других!
– Иногда мне кажется, что я схожу с ума, - пробормотала Лина, украдкой оглядываясь.
– Я как будто слышу Эву… Отголоски её голоса, непонятный сквозняк, которого просто не может быть… А иногда вообще кажется, что она рядом…
– Я рядом!
– изо всех сил закричала я.
– Здесь! И не хочу, чтобы вы наказывали другим за мою неосторожность! Слышите?!
Подлетев к сестре, я начала махать руками перед её лицом, чтобы она снова ощутила моё присутствие и поняла, что я против задуманного ими. Но всё было бесполезно. Лина смотрела перед собой, не чувствуя меня.
– Это потому, что ты постоянно думаешь о ней. И мне иногда кажется, что я сейчас выйду из кабинета и встречу её, или что и сам слышу её голос. Как будто эхо отдаётся в ушах… Но это невозможно, - ответил он, а потом замялся. Его что-то явно беспокоило, и он как будто размышлял - говорить или нет, а потом всё же произнёс: - Есть ещё кое-что, о чём я хотел поговорить.
– Говори.
– Это по поводу твоего поведения в последние дни, - неуверенно начал папа.
– Я рад, что ты смогла хоть немного смириться с горем, решила вернуться в этот дом, и даже избавилась от обуви на высоких шпильках. Но мне совсем не нравится, что ты во многом стараешься подражать Эве. Носишь её одежду, слушаешь её диски с лирическими песнями, просматриваешь книги, которые нравились ей… Ты как будто хочешь стать самой Эвой…
– Да, папа, хочу, - спокойно ответила она, даже не думая отрицать этого.
– Хочу, чтобы во мне продолжила жить её частичка, хоть какая-то. Да, я осознаю, что никогда не стану такой же доброжелательной, дипломатичной, понимающей, как она, но если я продолжу жить своей жизнью, всё то хорошее, что было в ней, исчезнет навсегда из этого мира, а я не могу такого допустить. Она достойна, чтобы её помнили. Я очень попытаюсь стать похожей на неё и надеюсь, что когда все понесут наказание за её смерть, и я отпущу злобу из своей души, я ещё на шаг смогу приблизиться к ней, стать, как она.
– Родная моя, не обязательно так себя вести. Главное помнить её и тогда она продолжит жить в нас, - папа начал втолковывать сестре те слова, которые и я сама бы ей сказала.
– Да-да-да, - с жаром согласилась я, витая возле сестры.
– Не хочу, чтобы ты менялась! Мне всегда нравилась твоя стойкость, умение поставить недоброжелателей на место, твоя смелость и безразличие к мнению окружающих, умение всегда оставаться собой! Ты не должна забывать про себя и пытаться вернуть то, чего уже нет!
– Папа, это решено, прости. Мне мало только не забывать Эву и я хочу большего, - решительно заявила сестра и встала из кресла.
– И давай договоримся на будущее, эту тему не поднимать, психологов не подсылать. Я морально раздавлена и тоскую, но психически здорова и адекватно мыслю.
– Лина, я не говорю, что ты больна, - отец недовольно поморщился.
– Просто специалист быстрее поможет восстановить тебе душевное равновесие.
– Моё душевное равновесие восстановится, когда виновники будут наказаны, - ответила она.
– А сейчас прости. Хочу подготовиться к завтрашнему дню. И тебе советую. Лучше сразу вычеркни из списка приглашённых тех, кто может проявить неискренность или попытается использовать поминки, как возможность обсудить с тобой вопросы, касающиеся бизнеса.
– Таких людей не будет, - заверил отец, печально глядя на Лину, а когда она вышла из кабинета, пробормотал: - Если Эва пошла в мать, то Лина - моя копия. И это проявляется всё отчётливее… Бедная моя девочка, не такой судьбы и характера я для тебя хотел.
Откинувшись на спинку кресла, папа закрыл глаза, а я ощутила желание побыть в одиночестве, чтобы примириться с тем, что мой любимый отец не совсем такой, как я привыкла считать, а сестра вообще кардинально изменилась. Вылетев из кабинета, я направилась в детскую и примостившись там на люстре, задумалась, переосмысливая заново свою жизнь и только теперь вспоминая все мелочи, на которые не особо обращала внимания, но которые могли ещё при жизни помочь мне всё узнать, и возможно удержать отца от страшных поступков.
Глава 4.
Всю ночь, пока родные спали, я не могла избавиться от тягостных мыслей, что мои самые близкие люди способны на такие страшные поступки и отказывалась верить в это. Создавалось такое впечатление, что мой маленький мирок, в котором я до этого жила, рушится. Сначала я отказывалась вообще принимать то, что мой папа способен действовать настолько жёстко. Пусть с нами он никогда не сюсюкал, но всё равно мы считали его добрым, а теперь получалось, что эта доброта распространялась далеко не на всех, и отец мог поступать прямо противоположно. А потом, вспомнив слова Лины о том, что не действуй отец так, мы могли бы остаться сиротами, поняла, что не хочу его осуждать. “Чтобы он не делал, в первую очередь папа думал о нас. Он понимал, что действуй иначе, наша жизнь могла сложиться не так радужно, как до этого было. Мы потеряли маму, и отец должен был сделать всё, чтобы самому выжить и поставить нас на ноги” - в конце концов решила я, вспоминая всё то доброе, что папа принёс в нашу жизнь.
А вот с Линой всё было намного сложнее. Но и её я попыталась понять, хотя получилось это не сразу. Лина, в отличие от меня, отказывалась войти в положение других. Если я искала мотивы даже самых омерзительных поступков людей и пыталась их понять, то сестра придерживалась других жизненных принципов. Её не интересовало - почему так человек поступил, а лишь то, к чему это привело, и сразу выносила своё суждение - принимаю, или отказываюсь такое понимать. Если для меня мир существовал с множеством оттенков, то она сразу бросалась в крайности - либо чёрное, либо белое; либо хороший человек, либо тварь; либо друг нам, либо враг. И сейчас она сразу нашла виновных - сначала себя, поэтому решила жить моей жизнью и моими интересами, а потом и тех, кто не посыпал тротуар, не проследил за этим, не выделил деньги на реагенты. Лине было очень больно, и не в состоянии справиться с этой болью, она решила причинить боль другим, надеясь, что ей станет чуть легче. Мне не нравилось это, потому что я понимала - вряд ли ей это принесёт облегчение. Я хотела, чтобы она смирилась с моей смертью и не желала, чтобы однажды оглянувшись назад, она испытала сожаление, что тоже причинила кому-нибудь боль, потому что у тех людей тоже близкие страдали бы не меньше, чем она. Несмотря на категоричность и не совсем покладистый характер, я знала, что Лина добрая. Просто сейчас так сложились обстоятельства, что она растерялась и не совсем понимает, что собирается предпринять. И с этим срочно требовалось что-то делать.