Второй шанс

Каршева Ульяна

– Нет, ты не безумен, Майкл.
– Снисходительно усмехнулась Лиза.
– Уж, я-то в этом понимаю. Знаешь, как у Даля:

“Все больше жесток, одинок,

Зато до конца откровенен.

Меж вечных, стремительных строк

Застыну безумен, мгновенен”.

– . А все кругом живет в кошмаре,

Питаясь пустотой и ядом.

Гляди на мир потухшим взглядом,

Ведь в мире много глупой твари.- Продолжил Майкл.
– Как видишь, я тоже кое-что читал, в перерывах между преступлениями. Считаешь меня злодеем?

– Нет. Глупцом, упрямым испорченным мальчишкой, который слишком поздно начал взрослеть.
– Лиза улыбнулась мягко и понимающе, как мать. Почему он так редко вспоминает о матери? Он даже не помнит ее лица, хотя в его детской всегда стояла ее фотография, и Джон рассказывал о ней много и часто. Она умерла так рано, а отец …. Столько лет скорби, и он выбрал полную ее противоположность. Почему?

– Так почему ты не любишь говорить о Виктории Рис? Все еще болит?
– в лоб спросила Лиза. И снова лицо Майкла исказилось, но он сдержал гнев.

– Нет.
– Ответил он, бросив быстрый взгляд на Кристину. Их разделяло несколько столов, и все же он слышал, как она рассмеялась. Почему он никогда не слышал ее смеха?

Лиза проследила за его взглядом, и отразившейся в ней печали.

– Значит, чувство вины? Воспоминания о Виктории несут с собой другие воспоминания? Ты хотел наказать ее, а наказал себя. Так бывает. Не ты первый попадаешь в подобную западню. Злость и ярость притупляют чувство меры, справедливости. Я помню, что это такое. Мой грех страшнее. Никто не поднимет из земли моего отца. Он заслужил смерть, но я сейчас бы я хотела, чтобы она пришла не от моей руки. Жизнь сама все расставляет по своим местам.

– Дело не только в мести и ненависти, Лиз. Все сложнее. Жестокость во мне. Она была всегда. И до Виктории. Я не был невинным и чистым юношей, соблазненным коварной распутной мачехой. Скорее, наоборот. Просто я заигрался. А она решила остановиться, когда я еще не закончил. Я привык, чтобы все было, по-моему. В Нью-Йорке, во время учебы, я жил у Сюзанны и Роберта. Она провела меня по всем местам, где прославляют и ублажают, а не осуждают человеческие пороки. Тетя считала, что стать настоящим мужчиной можно, только пройдя по всем низам, испытав все, что можно испытать, имея деньги и власть. Нет, не она испортила меня. Я сам хотел идти тем путем, что выбрал. Бордели, казино, ночные клубы, приват вечеринки, оргии и легкие наркотики. В двадцать два года я был так испорчен, что даже Вика показалась мне ангелом небесным. Я думал, что смогу остановиться. Я презирал отца за то, что не мог быть таким, как он. Честным, справедливым, порядочным. Он все время твердил, что я должен быть благоразумным. Смешно…

– Благоразумие - это богатая, безобразная старая дева, привлекательная в глазах лишь того, чье имя - Бессилие.
– Процитировала Лиза слова Блэйка.

– Точно. Я придерживаюсь того же мнения. “Дорога невоздержанности и излишеств ведет к храму мудрости”.

– Теперь ты считаешь себя мудрым?
– спросила Озерова.

– Наверно, но что толку в мудрости, когда сделано столько ошибок?
– горько усмехнулся Майкл.
– И хоть я понял, что значит чрезмерно, мне сложно осознать значение слова “достаточно”. Когда все уже было, и нечего больше испортить, хочется созидать, а не разрушать. Но нет опыта, не хватает благородства.

– Ты философ, Майкл.
– Рассмеялась Лиза. Но он совсем не обиделся. Подвыпив, он и не то мог наговорить, а наутро забывал про все свои беседы о благородстве и исправлении.

– Богатей-извращенец и лесбиянка, мы с тобой забавная парочка.
– Заметил Майкл.

– О, да.
– Поддержала его Лиза, и оба громко расхохотались.

– Так почему тебе не нравится Вуд?
– вернулся Рис к заданному несколько минут назад вопросу. Смех Лизы погас, в глазах появилось странное выражение.

– Сложно объяснить.
– Задумчиво проговорила она.
– Он - идеален, а меня пугают идеальные люди. Вуд - красивый и умный мужчина. Но слишком благороден. В нем есть что-то рыцарское. С таким любая женщина почувствует себя, как за каменной стеной. Он мог бы сделать Кристину счастливой. Я должна бы помочь ей, подтолкнуть ее, но не могу. Здесь… Я….
– в глазах женщины отразилась тревога и боль, губы скривила усмешка.
– Я потеряю ее, если она будет с ним. Он не поймет нашей дружбы. Я эгоистка. Для нее это и есть долгожданный выход, освобождение от боли, но я слишком люблю ее, чтобы отпустить. Ужасно, да?

– Нет. Я бы чувствовал что-то подобное на твоем месте.
– Признался Майкл, пронзительно глядя на Лизу. В его синих глазах что-то мелькнуло и погасло, и Озерова не успела понять смысл.

– Ты тоже можешь быть опасен.
– Неожиданно выпалила Лиза, окинув его долгим изучающим взглядом.
– Чувство вины иногда можно спутать с любовью. И ты тоже красив, но иначе. В тебе есть что-то темное, жесткое, даже пугающее, но, разбойники так же возбуждают воображение женщин, как и благородные рыцари. Но между вами стена, которую не перейти, и никакое время это не изменит.

– Я польщен. Ты считаешь меня красивым?
– Майкл откинулся на спинку кресла и затянулся сигаретой, ослепительно улыбаясь.
– А так я менее жесткий и пугающий?

– Прекрати.
– Хохотнула Лиза.
– Как ребенок, ей богу. Как поживает твоя ревнивая подружка?

– Ждет меня в моей же квартире. Чую, что без истерики опять не обойтись.
– Небрежно бросил Майкл.

– Взял бы ее с собой и развеял сомнения несчастной.

– Нет. Ни за что.- Серьезно сказал Майкл, сделав грозное лицо.

– Почему?

– Отобьешь!

– Дурак.
– шикнула на него Лиза.
– У меня есть подруга.

– Но она не одна.
– Заметил Майкл.
– Смотри, как мило они беседуют.

– Ревнуешь?

– А ты?

– Я первая спросила.

– Немного.
– Вздохнул Майкл.
– Мог бы соврать.

– Я ценю твою честность. Я тоже ревную. Ей нужен мужчина. Только она этого еще не поняла.

– И я так понимаю, что ты ей в этом не помощник?
– приподняв бровь, спросил Майкл.
– В данной ситуации на твоей стороне. Вуд мне тоже не нравится.