Вторжение на Олимп : Вторая титаномахия
Шрифт:
– Как смеешь, смертный!
– истерично визжит Артемида, пытаясь полоснуть кинжалом, чье лезвие сочится контактным ядом.
– Да я превращу тебя оленя, натяну...
– продолжение фразы переходит в неожиданный хрип и застревает у нее в горле, ибо я поднимаю брыкающееся тело на вытянутую руку.
Выкрикивая проклятья мне в затылок, толпятся охотницы, тыча калеными лезвиями. Не обращая внимания, я продолжаю душить лицемерную девку, вот уже пал на землю кинжал, от клинка расползается зловонное ядовитое пятно, уничтожая растительность, следом не выдерживает мочевой пузырь, морщась, я, наконец, разжимаю хватку -
Хотите продолжения?
Выхватив из первых же рук меч, я методично, одну за другой пронзил всех прислужниц. Закончив дело я бросил сверху кучи испачканный меч, сим закрывая культ Артемиды в подлунном мире. Меня ждал Олимп.
* * *
Там же в лесу я повстречал многострадального Эдипа. Привлеченный витиеватой бранью, я отклонился от первоначального маршрута и увидел слепца, пробиравшегося сквозь заросли карликовых маслин, натыкаясь на коряги, падая и вновь целеустремленно поднимаясь на ноги, и при этом не переставая гнусно сквернословить.
– Эй, Эдип!
– окликнул я его.
– Говорят, незрячим ведомо многое, не знаешь ли случаем как пробраться на Олимп?
– Кто здесь?
– насторожился старец.
– И где я?
– Я - здесь.
– И что тебе надобно благородный Я на Олимпе?
– Хочу предстать перед лучезарными очами богов и....
– ...!!!
– прервал меня Эдип. Что ж, его можно было понять.
– Боги?! Да я их...!!! И еще...!!! А потом...!!! И так неоднократно!
– Здорово. Ну, так что, ты мне поможешь?
– поинтересовался я, когда почтенный страдалец устало замолчал.
– ...!
– тут же нашелся Эдип.
– Сперва выведи меня отсюда!
И он простер костлявую длань.
Я отломил ветку и протянул ему.
– Это что, рука, да это... какая-то!
– не унимался старец.
Мы пошли.
– Надобно двигаться вверх по течению ручья, - глубокомысленно пожевав губами, пояснил Эдип.
– Да какого ручья, их тут почитай десятки?
– ...!
– продолжал гнуть свое мой попутчик.
– Нет, второго такого ручья больше нигде нету.
И действительно, вскоре мне пришлось убедиться в правдивости слов старого провидца. Зловонные канализационные потоки обильно извергались из торчавшей из скалы под пещерой ржавой трубы.
– Вот, мы и на месте, дешевой гетерой буду!
– провозгласил Эдип.
– Теперь спросим у мудрого Хирона, - предложил Эдип, как только наше обоняние пришло в относительную стабильность.
– Он все знает. Эй, Хирон!
– с видом легендарного патриарха старец воздел над сединами облаченные в рубище руки.
Немного погодя раздался унылый цокот копыт и из пещеры показался грустный лик:
– Ну, чего вам?
– Эй, ты чего, совсем позабыл правила гостеприимства? Моему другу нужно срочно на траханный - перетраханый Сциллой и Харибдой вместе взятыми Олимп. Ты слышишь, Хирон?
Кентавр полностью вышел из тени, в годах, но все еще сохранивший упругость в мышцах и ясность мышления, в руке он держал какой-то сверток.
– Не знаете, - спросил он печальным альтом, - никто ль в последнее время из знакомых вам не клялся ничем таким... ну... растаким... специфическим что ли, я имею в виду может ложная клятва и все такое...
– Ты что, Хирон, напился?
– проникновенно поинтересовался Эдип.
– А как же я? Про друзей, значит, забыл тварь ты лошадинозадая.
– Значит, не знаете?
– еще более убитым голосом поинтересовался родоначальник лесного племени.
Я знал. Более чем кто-либо в этом поросшем бледными поганками и унавоженном сточными водами лесу. Знал также, что в скором времени у некоторых других полубогов тоже возникнут проблемы, но промолчал. Вздохнув, кентавр махнул свободной рукой на пещеру.
– Ход там.
– То есть, ты хочешь сказать, что...
– Вот именно, - бросил Хирон, скрываясь в подлеске.
– Зевс частенько тайком выбирается с Олимпа побродить среди людей. Кого-то после этого находят беременным, кого-то вообще не находят. Что ж тут поделаешь - кто не без греха?
– Тогда идем!
– нетерпеливо потянул меня Эдип.
Я сорвал занавеску с задней стены пещеры, и передо мной предстала обшарпанная и сильно загаженная кабинка лифта с разбитой лампочкой под закопченным потолком.
– Эй, сие что?
– спросил Эдип, ощупывая разбросанный по пещере хлам.
Вернувшись на зов, я подобрал с пола потемневший от времени бронзовый короткоствольный автомат, и, проверив, сунул Эдипу.
– На, жми сюда, если что и будет тебе счастье.
– Но не сейчас, а если кого из злыдней повстречаешь, - едва успел добавить я.
Напрягшийся на курке палец ослаб, изборожденное невзгодами чело впервые за долгие лета разгладилось, и Эдип понимающе и даже как-то подловато улыбнулся.
– Уж нажму, попутчик, будь спок.
Да я и не волновался.
Поднимались мы долго. Кабинку раскачивало, скрипел канат, было темно и вонюче. Хотя, что ожидать от отхожего места огромного благородного кентавра? Эдип ворчал. Я строил планы.
Наконец мы оказались в заставленном метлами и лопатами чулане. Следя за тем, чтобы многострадальный старец не опрокинул громоздившиеся там стеллажи из ведер, тачек, ершиков, вантузов и тряпок, да прочего служебного инвентаря да сантехнического скарба, я осторожно толкнул входную дверь. По-счастью та оказалась не запертой. Мы оказались в галерее, тишину нарушал лишь доносившийся из закрытой двери напротив визгливый женский смех и монотонный мужской голос что-то невнятно бубнил. Старец негодующе сопел и царапался, поэтому я, вытащив обслюнявленный рукав хламиды из его попытавшегося извергнуть вселенскую хулу рта, строго-настрого наказал дожидаться моего возвращения и помалкивать. Затем я шагнул в комнату.
На шелковых подушках возлежал за род возлюбленный людской лихотерпимец Прометей. Был он небрит и сильно пьян, обрюзгшее тело в сальных пятнах и застарелых подсохших следах разврата громоздилось колышущимися горами жирной плоти. Лапища подобные двум варварским вареникам обнимали и тискали сразу троечку растрепанных андроидов женского пола, чаша с неразбавленным вином стояла на широкой груди, а встроенный в спинку ложа жидкокристаллический монитор передавал непристойные фрески самого низкого пошиба.