Вторжение по сценарию
Шрифт:
Вытирая струившийся по широкой груди пот, Бронзини свободной рукой сгреб телефонную трубку.
— Ага, — отрывисто проговорил он.
— Барт, детка, как поживаешь?
Это был его агент, Шон.
— Что у тебя?
— Наши японские друзья только что переслали мне экспресс-почтой сценарий. Это что-то потрясающее.
— Много изменений?
— Откуда мне знать? Я его не читал.
— Ты же только что сказал, что сценарий потрясающий.
— Так оно и есть. Ты бы видел, в какой он папке! По-моему, это телячья кожа или что-то в этом роде. А страницы, ты только подумай, сверху до низу исписаны от руки! Похоже на... как же это называется... каллиграфию.
Бронзини тяжело вздохнул. Можно было и не спрашивать — в Голливуде сценарии читали только в случае крайней необходимости. В основном, все просто заключали контракт, а потом надеялись на лучшее.
— Ладно, пришли его с посыльным. Я просмотрю.
— Барт, дорогуша, не могу. Люди из Нишитцу уже прислали за тобой лайнер в Бэрбанкский аэропорт. Этот продюсер, ты с ним встречался в Токио... Как бишь его? Еще похоже на название греческой забегаловки...
— Джиро Как-то там.
— Точно! Так вот, он хочет, чтобы к полудню ты уже был в Юме.
— Юма?! Можешь предать ему, что так дело не пойдет. Я целых три дня убил на поездку в Японию к этим молодчикам из Нишитцу. Как вспомню, аж мороз по коже продирает — вечные поклоны, бумаги на подпись, и вопросы вроде «Где вы купили эти туфли?» «А нельзя ли приобрести их в качестве сувенира?» Они все такие вежливые, что у меня просто руки чесались расквасить им носы.
— Юма находится вовсе не в Японии. Это город в штате Аризона.
— А зачем я им понадобился именно там?
— Это место, где будут проходить съемки. С тех пор, как ты вернулся, они объездили всю страну в поисках подходящей натуры.
— Черт, это же рождественский фильм! И действие происходит в Чикаго.
— Наверное, это одно из изменений, которые они внесли.
— Но они не могут снимать «Джонни и Рождественский дух» в Аризоне!
— Почему бы и нет? — рассудительно заметил Шон. — Ведь снимали же «Звездные войны» в Калифорнии. На мой взгляд, вышло ничуть не хуже, чем в открытом космосе.
— В Аризоне не бывает снега, — ядовито заметил Бронзини. — И там не растут елки, одни только кактусы. По-твоему, они на них будут игрушки вешать?
— А разве у кактусов нет иголок?
— Черт бы тебя побрал, Шон, только не начинай!
— Хорошо, хорошо. Послушай, тебе нужно просто с ними поговорить, чтобы утрясти все эти детали. Но сейчас ты им просто необходим, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. У этих японцев проблемы с городской Торговой палатой, или еще чем-то. Насчет лицензии и распорядка рабочего дня.
— Что я, по-твоему, лидер профсоюза? Пускай решают с ними эти проблемы сами.
— Кхм, они почему-то не хотят этого делать.
— Как это не хотят? Я кинозвезда, а не мальчик на побегушках. Ведь это фильм, одобренный профсоюзом?
— Конечно, Барт, — успокаивающим тоном проговорил Шон. — Нишитцу очень, очень крупная фирма. И они хотят запустить лапу в такое прибыльное дело, как американская киноиндустрия. Конечно же, с профсоюзом все в порядке.
— Отлично, потому что иначе я немедленно бросил бы ту затею.
— Ты не смог бы.
— Почему это?
— А ты не забыл, что под контрактом стоит твоя подпись?
— Пусть попробуют подать на меня в суд.
— В этом-то вся и загвоздка. Так они и сделают, и, конечно же, выиграют дело, потому что слушаться оно будет в Японии. Это гигантская корпорация, и они выдоят тебя дочиста. Никаких пони для поло, никаких Ренуаров. Скорее всего, они отберут у тебя даже коллекцию комиксов, если узнают о ее существовании.
Судя по паузе на другом конце провода, Шон понял, что Бартоломью Бронзини задумался. Наконец агент решился нарушить затянувшееся молчание первым.
— Ты же прекрасно знаешь, что они сделают, если ты пойдешь на попятный.
Они просто отдадут роль Шварценеггеру.
— Ну уж нет! — взорвался Бронзини. — Этот перекачанный бифштекс не получит моего рождественского фильма. Единственный актер во всем мире, который не может и двух слов толком связать!
— Конечно, ты прав, вот и не будем доводить их до этого. Договорились?
Бэрбанкский аэропорт, самолет уже ждет.
Бартоломью Бронзини бросил трубку на рычаг с такой силой, что у фигурки Дональда Дака, украшавшей телефон, отвалился клюв.
Когда Бронзини подъехал на своем «Харли-Дэвидсоне» к аэропорту, самолет корпорации Нишитцу уже ждал его. У люка стоял стюард-японец в белом костюме, откинувший обитый плюшем трап.
Увидев, что Бронзини слез с мотоцикла, стюард быстро поклонился.
— Конничи ва, Бронзини-сан, — проговорил он, непроницаемо улыбнувшись.
Улыбка тут же исчезла с его лица, когда Бронзини принялся закатывать внутрь свой мотоцикл. — Нет, Бронзини-сан.
— Мой «Харли» всегда путешествует со мной, — огрызнулся Бронзини, подталкивая машину наверх так легко, как будто это был велосипед.
Стюард поднялся в салон вслед за ним, и, пока Бронзини пристраивал мотоцикл у борта, закрыл люк. Вслед за этим сразу же зашумели, разогреваясь, двигатели.
Когда, спустя час, самолет приземлился в международном аэропорту Юмы, стюард опустил трап и тут же отскочил в сторону, чтобы освободить дорогу сумасшедшему американцу, который на полной скорости съехал на мотоцикле вниз.
Бронзини с грохотом приземлился на залитой гудроном взлетной полосе, едва не вылетев из седла. Оправившись, он слез с мотоцикла и подкатил его к поджидавшему неподалеку микроавтобусу с надписью «Нишитцу». Глядя, как из автобуса на него ошарашено уставилось лицо Джиро Исудзу, он нетерпеливо подкручивал ручку газа.