Вторжение. Неизвестные страницы необъявленной войны
Шрифт:
…Дневниковые записи часто оставляют тягостное впечатление. Случайно ли оно? Можно ли считать все увиденное и с тех пор навсегда впечатанное в мою память нетипичным для афганской войны? Нет, отвечаю я на этот вопрос. Я никогда не страдал болезненным воображением, а мое зрение никогда не выискивало в окружающей жизни только черные краски.
Та запись сделана неподалеку от Баграма. Здешняя «зеленка» — обширная зона садов и виноградников — все годы войны оставалась очагом напряжения. Отсюда небольшие отряды «духов» внезапно налетали на дорогу Кабул — Саланг, на авиабазу, отсюда обстреливали расположенные
Хотя только ли поэтому? Обратим внимание: в районе Баграма, где в ограниченной горными хребтами долине дислоцировалась уйма войск, в этом нашпигованном оружием районе все девять лет человеческая мясорубка действовала практически безостановочно. Казалось, должно быть наоборот: тысячные массы солдат, скопление брони должны были явиться гарантом мирной жизни, должны были устрашить, отрезвить «духов». Нет… Партизанская война, вспыхнув сразу после ввода наших войск, не утихала до самого конца.
И так происходило не только здесь. За редким исключением война ожесточеннее всего была именно там, где находились наши солдаты. Чем больше солдат, тем больше было стрельбы, тем сильнее служили они раздражающим фактором, тем больше потерь, тем беспокойнее становилась жизнь мирного населения. Так было и под Кундузом, и под Кандагаром, и под Гератом…
Война рождала войну, получался заколдованный круг.
В баграмской дивизии мне предложили встретиться с захваченным накануне возле кишлака террористом. Я в то время уже начинал потихоньку избавляться от блаженного убеждения насчет существования «белых» и «красных», «врагов» афганского народа и его «друзей». А ведь еще год назад весь здешний мир был у меня строго поделен надвое: по эту сторону баррикады находились те, кто за революцию, а значит, за счастье для своей родины, по другую сторону — те, кто против.
И разве один я был такой, с мозгами набекрень?
…Привели этого самого террориста. Уже с первых слов стало ясно, что его судьба никак не укладывается в прокрустово ложе удобных стереотипных представлений. Террорист выглядел лет на шестнадцать, он был худ, бос и грязен. Смуглое лицо его было, словно мукой, присыпано светлой пылью. Карие глаза смотрели не на мир, а куда-то внутрь себя — наверное, такие глаза бывают у фанатиков. Мне показалось: поставь его тогда к стенке — не испугается, не запросит пощады, вообще не выразит никаких эмоций. Все так же будет смотреть внутрь себя загадочными холодными глазами.
— Мое имя — Гулям Сахи, — сказал он. — Я работал у помещика за 500 афгани в месяц. Однажды мне сказали: «Ты уже мужчина, пора идти на священную войну против неверных». Дали мне «бур» и зачислили в отряд Хаджи Кадыра.
На днях четырнадцать из нас получили приказ бросить гранаты в толпу на базаре. Мне дали две гранаты. Но, слава всевышнему, в толпе меня узнали партактивисты и отобрали гранаты. В своей деятельности я раскаиваюсь…
Вся ли это была правда или только ничтожная ее часть — кто знает… Когда его схватили, Гулям Сахи сказал: гранаты он нашел и нес их на базар, чтобы продать. Судя по кровоподтекам, его крепко били. Местные партактивисты уверяют, будто недавно он в них стрелял.
Дальше у нас был такой разговор (цитирую по записной книжке):
— Почему ты воюешь против народной власти?
— Мы только охраняем от неверных наши кишлаки.
— Знаешь ли ты, что такое Апрельская революция?
— Не знаю. Никогда не слышал об этом.
— Зачем сюда пришла Советская Армия?
— Чтобы защитить нас он американцев, китайцев, пакистанцев.
— Но тогда зачем вы стреляете по советским?
— Я не стрелял. Я только охранял свой кишлак.
Данные, которые выудили из этого парнишки, послужили основанием принять решение о проведении операции против Хаджи Кадыра.
Рано утром, еще до восхода солнца, десятки боевых машин пехоты, танки, артиллерийские орудия с тягачами, подняв тучи пыли, со страшным грохотом двинулись туда, куда их вел бежавший на привязи, как собачонка, пленный подросток Гулям Сахи. Привязанный к головной БМП, он обреченно трусил перед ней, и зрелище это, открывшее ясное летнее утро, удручало и мучило меня, будто я самолично посадил мальчишку на цепь.
Его непременно ждала сегодня смерть. Его убьют либо наши — если заведет не туда, либо свои — если выведет к ним.
…Сколько раз потом я буду сталкиваться с грязной изнанкой войны, но то чистое утро, вскоре изуродованное, искромсанное стальными гусеницами, запомнил навсегда. Будто по мне самому проехали гусеницы…
Какой она была, эта операция? Такой же, как другие: мощной, беспощадной и… никчемной. В ходе артиллерийской подготовки, бомбо-штурмовых ударов (БШУ), танковых атак — а это как правило предшествовало любой операции — погибали не успевшие укрыться или покинуть опасный район крестьяне; осколки и пули убивали их скот, танковые гусеницы уродовали возделанные с гигантским трудом поля, сминали виноградники, разрушали сооруженные руками десятков поколений ирригационные системы. Следом шли цепи мотострелков или десантников — эти тоже порой не разбирались, кто мирный, а кто враг, да и поди разберись, когда кругом все чужое, откуда-то кто-то стреляет, страшно, а жить очень хочется.
…Чем же закончилась эта конкретная операция? Артобстрел и БШУ в пыль стерли кишлак, оставив без крова около сотни людей. Чью сторону после этого взяли уцелевшие крестьяне, которые еще вчера соблюдали нейтралитет? На душманских минах подорвались танк и два бронетранспортера: трое убитых и десять раненых.
А противник? Того и след простыл. Возможно, «духи» ушли в горы еще вчера, прослышав о захвате Гуляма Сахи. Возможно, углядев издалека перемещение массы войск, спрятались в кяризах и преспокойно там пересидели весь этот шум-тарарам.
А еще, возможно, что там их и не было, а просто пленный подросток Гулям Сахи, не выдержав побоев, «признал» то, чего не существует. Правда, хадовцам передали несколько захваченных в ходе операции крестьян, в которых агенты якобы узнали душманов. Но кто знает, были ли они на самом деле врагами, а не жертвами оговора? Агенты получали деньги, а деньги нужно отрабатывать…
При прочесывании кишлаков, в которых по данным разведки были «духи», в девяти случаях из десяти обнаружить их не удавалось. Да и как разобрать: «духи» вот эти бородачи, смиренно сидящие на корточках у дувалов, или нет? Услышали рокот моторов — спрятали свои автоматы и «буры» — и вот они уже просто крестьяне. А пройдут солдаты, бородачи быстренько достанут оружие и тихонько следом, чтобы где-нибудь в укромном месте устроить засаду. И вправду — «духи», хорошо кто-то придумал.