Вторжение
Шрифт:
Совещание на время прервали. Гитлер позвал своих коллег в чайную, в которой никакого убранства, кроме лежащих на полу тяжелых ковров, не было.
Стол ломился от закусок и старых выдержанных вин, среди которых преобладали французские и балканские. Для каждого были приготовлены блюда по вкусу. Тщедушный, невзрачный Розенберг наслаждался русской икрой, завезенной перед самой войной. Прикрыв тучный живот салфеткой, Геринг охотно ел все, что ему подавали, и особенно любил сосать кости. Мартин Борман, закусывая, то и дело прикладывался к высокому бокалу с пивом.
Труднее
Появилась Ева Браун. С годами поблекшая, утратившая свежесть и красоту, она ревниво, до злости на самое себя, стремилась быть молодой: носила жемчужные ожерелья и бриллианты, красила губы, перевязывала со лба белые волосы бантом, массировала лицо, хотя у глаз и возле губ пролегли усталые морщинки, особенно выделявшиеся при улыбке: Подойдя к Адольфу, она наклонилась, что–то спросила шепотом и капризно поморщилась. Фюрер окинул быстрым взглядом сидящих и велел впустить фотографа.
Раскланиваясь, Пауль Гофман еще с порога щелкнул фотоаппаратом, прежде чем успели гости поправить салфетки. Сняв еще несколько кадров, Гофман, а следом за ним и Ева Браун удалились.
Оставшиеся, Гитлер и его приближенные, заговорили о том, как быстрее и лучше освоить уже завоеванные русские земли. Рейхслейтер Розенберг заметил, что, по его мнению, в каждом имперском комиссариате должно быть разное отношение к населению.
— На Украине нам следовало бы выступить с обещаниями в области культуры, пробудить историческое самосознание украинцев, словом, их надо бы…
— Мы в первую очередь должны обеспечить себя продовольствием, возразил Геринг.
— Постой, Герман, — перебил Розенберг. — На Украине следует развивать стремление к самостоятельности. И тогда украинцы будут плясать под нашу дудку. Этим можно вызвать раскол и резню между народами в России. Пусть они ненавидят и пожирают друг друга.
Возник обычный вопрос: имеется ли вообще культурная прослойка на Украине и есть ли украинцы, принадлежащие к высшим классам и проживающие вне России, среди эмигрантов.
— Разумеется, — крикнул Розенберг, слывший специалистом по нациям. Колониями проживают украинцы в Америке, в Аргентине…
— Что ж, по–твоему, заманивать их оттуда золотом? — насмешливо спросил Геринг. — Чепуха! На нас поработает Бандера со своими парнями. Он уже точит ножи против русских. Кстати, — обратился Геринг к фюреру, намерены ли мы посулить какие–либо районы нашим союзникам?
— Антонеску хочет получить Бессарабию и Одессу с коридором, ведущим на запад–северо–запад, — ответил Гитлер.
— Верно, мой фюрер, — кивнул Геринг и спросил: — Но будут ли надежны румыны? Не придется ли их брать за шиворот и гнать по этому коридору?
— Вполне возможно, — кивнул фюрер и заметил, что мадьярам, туркам и словакам не было дано никаких обещаний. — В случае нужды я буду им бросать объедки со стола, пусть грызутся…
В это время Розенберг удалился в кабинет, где только что совещались, и принес скатанную
— Советское государство напоминает мне огромную пустую бочку, заговорил Розенберг. — Достаточно ударить по обручам — и оно рассыплется.
— Уже разваливается. Советского Союза как такового нет. Это всего лишь географическое понятие, — заметил Гитлер.
— Да, мой фюрер, — согласился Розенберг и продолжал водить по карте. — Вот Прибалтика. Границы ее обширны, подступают к Петербургу у озера Ильмень, затем врезаются клином в земли Московской губернии…
— Это ясно каждому школьнику, — зло бросил Геринг. — Правильнее будет присоединить к Восточной Пруссии различные части Прибалтики, например, белостокские леса.
— Вся Прибалтика должна стать областью империи, — растягивая слова, сказал Гитлер.
— Вот именно, — подхватил Розенберг. — Это первый имперский комиссариат, легко поддающийся германизации. Прибалтика когда–то была нашей древней колонией.
— Там были владения баронов Розенберг? — переспросил Гитлер.
— Да, мой фюрер, вблизи Риги сохранился фамильный замок нашей семьи, — Розенберг ткнул ложкой в карту.
— Я дарю их тебе. Правь своими владениями, — сказал Гитлер.
— Благодарю, мой фюрер, — поклонился Розенберг и счел уместным, как министр оккупированных территорий, развивать свои мысли дальше:
— Второй имперский комиссариат охватывает территорию Белоруссии. Третий — самый большой, — Розенберг провел ложкой вдоль границ Украины. Его мы делим на восемь генеральных комиссариатов. К Украине отойдут Курск, Воронеж, Тамбов и Саратов. Административное управление на Украине возглавляют двадцать имперских комиссаров… И далее Кавказ. Южные народы испокон веков привыкли называть диктаторов своими покровителями. Мы пойдем им на уступки, во главе поставим гаулейтера и назовем его германским покровителем… На Кавказе много различных народностей: грузины, абхазцы, армяне, осетины, сам черт голову сломит, сколько их там развелось!.. Будет неудобно, а политически опрометчиво делать основным, скажем, грузинский язык. Это могло бы вызвать недовольство других народов этих областей. Поэтому стоит подумать о введении немецкого языка в качестве связующего все эти народы. Тем самым значительно увеличится немецкое влияние на Востоке.
— Правильно, — кивнул Гитлер. — Что же касается Крыма, то он он должен стать областью империи. Крым с прилегающими северными районами мы, как я говорил, превратим в райскую землю, заселим немцами, а жителей вышвырнем оттуда.
— Мой фюрер, очень правильно. Все для немецкой нации! — вставил Борман, который продолжал вести запись и почти не вступал в разговор.
— Да, ради этого мы и ведем борьбу! — сказал Гитлер. — Волжские колонии тоже станут областью империи, точно так же и Бакинская область. Учитывая важность нефти, мы сделаем Баку немецкой концессией, иначе говоря, военной колонией.