Вторжение
Шрифт:
Раскаты слов доносились до Фейрхилла, но поместье было погружено в гробовое молчание. Единственными звуками было неумолчное стрекотанье цикад и жужжание генератора в машине связи. Парашютисты в раскованных позах расположились поодаль и, упираясь в землю прикладами винтовок, придерживали их за стволы. Губернатор Данциг, залитый сиянием прожекторов, стоял неподвижно, как марионетка на сцене. По мере того, как текли минута за минутой, он начал обливаться потом от духоты ночи и свечения мощных ламп накаливания. Дорога, что вела к дому Кроуфорда, продолжала оставаться пустынной.
Вглядываясь в простирающуюся
— Я хотел бы поговорить с руководителем группы «Чёрных Двадцать Первого Февраля», захватившей эту собственность. — Слова его донеслись до самой вершины холма. Прошла ещё минута.
— Он слушает, — раздался хриплый металлический голос. — Чего вам надо?
— Вы слышали моё предложение?
— Ага. — Мегафон с той стороны был не такой мощный, как у Данцига.
— Вы принимаете его?
Несколько секунд длилось молчание.
— Нет, — последовал ответ. — Это место принадлежит «Чёрным Двадцать Первого Февраля», и мы никуда не уйдём. Любой, кто приблизится к дому, получит пулю в лоб.
Данциг опустил мегафон и носовым платком вытер вспотевший лоб. Затем он сделал ещё одну попытку.
— Могу ли я поговорить с мистером Тимоти Кроуфордом?
Прошла ещё минута и раздался другой голос.
— Это Тим Кроуфорд. Говорите, губернатор.
— С вами всё в порядке?
— Да, пока всё нормально. Могу ли я обратиться к вам с просьбой, губернатор? Миссис Кроуфорд и я, мы оба просим, чтобы ни войска, ни полиция и вообще никто не делал попыток приблизиться к дому. Ситуация тут очень сложная. И мы пытаемся разобраться с ней.
Ночь проглотила его слова.
— Я хотел бы ещё раз переговорить с руководителем Ч. Ф., — сказал Данциг. — Вы меня слышите?
— Да. От вашего голоса весь дом дребезжит.
— Могу ли я подойти по дорожке, чтобы лично поговорить с вами? Я буду один и без оружия.
Теперь из находящегося на отдалении мегафона слышались только звуки тяжёлого дыхания.
— Губернатор, — наконец услышал он, — вы можете идти к чёрту. Мы тут и никуда не уйдём.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Снаружи доносилось пчелиное жужжание двух голосов. Хрипловатый тембр одного из них был знаком Тиму. Он принадлежал Чили Амбросу. Второго он никогда не слышал в Фейрхилле, но его спокойная настойчивость и уверенность всколыхнули какие-то далёкие воспоминания. В подсознании Тима всплыл образ смуглого моложавого лица, как-то связанного с этим голосом.
Расположившись на подлокотнике глубокого кожаного кресла, Тим обливался потом под лёгкой пижамой. Ночь давила своей влажной горячей духотой. В темноте он увидел две вспышки фонарика на лужайке и услышал шаги. Из-за высокого окна донеслись приглушённые голоса.
— Ты ничего не понимаешь, Чили, — сказал смутно знакомый голос. — Ты держишь Бена в лесу, без оружия, он не может принести нам пользы.
— Бен выступает против «Гамала», — ответил Чили. — И я это знаю.
— Кто говорит о «Гамале»? Тебе это Данни сказал?
— Не-а. Но он говорил о Плане Б, — продолжал стоять на своём Амброс. — А это означает «Гамал», — сделал он ударение на втором слоге этого странного слова. — И Дан приказал мне взять командование на себя. Он больше не доверяет Бену.
— Ты неправ, Чили. План Б принят на всякий случай. Делмар Спрэг выследил нас, и им пришлось ликвидировать его. Всё стало известно.
— Так ты за «Гамал»? — не скрывая подозрительности, спросил Чили.
— Я подчиняюсь приказам Данни. И пока об этом не было, речи.
— Сомневаюсь, — скептически сказал Амброс. — Ты был с Николетом, а он, как мне рассказывали, не за «Гамал». Что насчёт той ахинеи по ТВ, которая, скорее всего, исходит от него? Чёрные в советах директоров этой белой мрази, в «Эмпайр» и в профсоюзе водителей. Парень, всё это чушь. Хочешь ещё сто лет лизать им задницы? А вот я не хочу.
— Ты сам не знаешь, что делать. Да и никто не знает, пока Данни не скажет. А пока он ничего не говорил… Ты не думаешь, что они захватили его?
— Никому не удастся поймать Данни, — яростно выпалил Амброс.
— Как давно ты выходил на связь с ним?
— Пять или шесть часов назад. Он меняет укрытия. Не беспокойся. Мы скоро услышим его.
— Но пока, Чили, ты действуешь не лучшим образом.
— Что ты хочешь сказать, Джексон?
Джексон? Джексон? Это имя всплыло из тёмных глубин памяти. Ну, конечно. Теперь он узнал этот голос. Как давно он его слышал? Пять лет назад? В офисе Френа Хили. Джексон Дилл, полный гнева и презрения чёрный парень, которого Джинни Джонс просила спасти от обвинения в вооружённом нападении. Тим вспомнил молодое лицо цвета какао с всклокоченной бородкой, крупную фигуру с разболтанными движениями, его ядовитые реплики о справедливости лишь для «белых задниц». Да, и Бен Стил говорил, что Джексон Дилл — член Ч. Ф. Когда он успел очутиться в Фейрхилле?
— То, что ты слышишь, Чили, — ответил Дилл. — Ты держишь эту девочку, Холли, у ручья. Это неумно, парень.
Тим застыл в напряжённом молчании, слыша своё сдавленное дыхание. При упоминании имени Холли он приник к окну, стараясь уловить каждое слово.
— А почему бы и нет? — вскипел Амброс. — Эта белая сука наверху не будет выкидывать никаких номеров.
— Ты неправ, Чили, — мягко возразил ему Джексон. — Если оба ребёнка будут рядом с ней, под присмотром, она с большей охотой будет делать всё, что мы ей скажем. Но когда девочка в лесу, когда она даже не знает, жив ли ребёнок, жена Кроуфорда способна на что угодно.
— Тут командую я, — проворчал Амброс.
— Конечно. Никто в этом не сомневается, — примирительно сказал Дилл. — Я всего лишь предполагаю, парень.
— Я этим не занимаюсь, — сказал Амброс. — О девчонке я подумаю утром. Сейчас с ней всё в порядке. Харви отдал ей свой спальный мешок и при ней Бен, с которым она может болтать.
Тим слегка расслабился. За те несколько часов, что прошли после её пленения наконец-то он узнал, что с ней. Ему хотелось тут же сообщить Лиз эту новость, но измученная двумя бессонными ночами, та выпила снотворное и свалилась без сил. Рядом с ней спал Скотт, чью кроватку они перетащили в свою большую спальню. Тим, возбуждённый после разговора с губернатором Данцигом, в одиночестве спустился в библиотеку, надеясь, что глоток шотландского виски успокоит его. И, сидя в темноте, он допивал его последние капли, когда увидел вспышки фонарика и услышал голоса.