Вуду для «чайников»
Шрифт:
– Он что, академик? – шепотом спросила Элла у Тагирова, когда Самик ушел в другую комнату.
– Почти что.
– Тогда почему он живет в таком... таком...
– Дерьме? – засмеялся Тагиров. Наклонился к ее уху и шепотом сказал: – А он тут и не живет. Он пришел сюда специально, чтобы встретиться с нами. Можешь мне не верить, но этот дом – самый лучший в смысле тайных свиданий. Экранированные стены, звукоизоляция, потайной выход, еще масса всего. Но главное – маскировка.
Когда Самик вернулся, лицо его было сосредоточенным. Он усадил Тагирова и Эллу на диван,
– Посмотрите сюда, – он постучал себя по переносице указательным пальцем.
Из-за смуглой кожи палец казался грязным. Заусенцы торчали в разные стороны, как деревянные стружки. Элла не могла отвести от них взгляд. Потом ей показалось, что в глаза попала ресница или просто соринка, она моргнула, чтобы прогнать ее, моргнула еще раз и спросила:
– Что я должна делать?
– Уже ничего, – ответил Самик весело. Таким голосом разговаривают дантисты после того, как удалят зуб. – Все уже позади.
– Что – все?
Тагиров, который почему-то уже не сидел рядом с ней, а стоял неподалеку, держа руки в карманах, посчитал своим долгом объяснить:
– Самик уже посмотрел и тебя, и меня.
Значит, вот как это бывает! Тебе кажется, что под веко попала ресничка, а оказывается, что между тем как ты закрыл и открыл глаз, прошла целая вечность. Впрочем, у нее все равно не было выбора. Она все еще неполноценная личность, и ею распоряжается Тагиров.
– И что же с нами такое? – не удержалась она. Наверняка от нее ждали этого вопроса.
– С тобой – ничего. Вернее, я выразился неверно, – ответил ее опекун. – В твою голову, образно говоря, никто не лазил. Ты потеряла память из-за чего-то другого, а не потому, что тебя заставили забыть прошлое. А вот у меня кто-то отгрыз кусочек жизни совершенно сознательно.
– Что это значит? – испугалась она. Слово «отгрыз» напомнило ей стаю бездомных собак, одну из тех, что бродяжничают в городе. Она боялась их до умопомрачения.
– Меня загипнотизировали и, как бы это сказать, поставили в сознание блок.
– Несколько блоков, – подсказал Самик, глаза которого продолжали жадно поглощать свет, как черные дыры. Казалось, что ты стоишь рядом с пульсирующим сгустком энергии. – Я смог лишь определить, что они есть. Снять их мне не по силам. Это чудовищно долгая и кропотливая работа. Кроме того, она потребует сил не только от меня, но и от тебя. И результата я не гарантирую.
– Выходит, тот, кто мной занимался, сильнее тебя? – уточнил Тагиров.
– Ты же сам видишь.
Элла, которая то и дело теряла нить разговора, переспросила:
– Кто – он? О ком вы сейчас говорите?
– Мы говорим о том человеке, который влез в мои мозги и кое-что там подчистил. – Тагиров старался придерживаться легкого тона, но у него плохо получалось. Она чувствовала, что он расстроен. Даже рассержен. – А я не знаю, когда и где это случилось. Может быть, в поликлинике, когда мне делали УЗИ? Или в кинотеатре? Мне казалось, что я только на секунду закрыл глаза, а проснулся уже в самом конце, когда герой трижды спас героиню от ужасной
– Если я правильно понимаю, в тебя могли вложить любую программу, – тихо сказала Элла.
– Вот именно. И если завтра я уеду на Кубань собирать урожай кукурузы, ты не должна удивляться.
– И что же нам теперь делать?
– Попытаться найти тех, кто заинтересован не в нашей смерти, но в нашем беспамятстве.
Такси, вызванные загодя, сгруппировались возле книжного магазина. Медведь открыл дверцу ближайшей к нему машины и плюхнулся на переднее сиденье. Шофер посмотрел на него с неудовольствием.
– Будем следить вон за тем маленьким человечком, – сообщил Иван, показав подбородком на карлика, который медленно шел вниз по улице.
Вероятно, карлик привык к тому, что привлекает к себе внимание, и не глядел по сторонам. Хотя многие, на взгляд Ивана, бестактные люди оборачивались и провожали его глазами. Молодые дурные девицы закрывали рты ладошками и хихикали.
– Поехали, поехали, – поторопил он.
– А чегой-то? – спросил обиженный таксист.
Слежка не входила в его профессиональные обязанности, и он уже собрался протестовать. Медведь это понял и достал удостоверение. На фотографии, где он был снят во френче и пилотке, лицо его выглядело особенно суровым. Маленькие уши, прижатые к голове, вносили в облик дополнительную угрожающую ноту.
– Вот, – сказал он, развернув документ перед носом у водителя. – Или мы едем, или...
Он не смог придумать угрозы, достойной работника Федеральной Антитеррористической Службы Безопасности, и оставил предложение неоконченным. Впрочем, таксисту и этого хватило с головой. Он так резво тронулся с места, что обогнал объект слежки на полквартала.
– Не гони лошадей, – попросил Медведь, оглядываясь.
Карлик как раз зашел в какую-то дверь, и он едва успел засечь – куда именно.
– Стой здесь, – велел он шоферу. – И следи за входом. И если я вдруг пойду пешком, поезжай за мной. Ясно?
– А вы мне деньги заплатите? – поинтересовался тот мрачно. Было ясно, что на деньги он не надеется.
– Заплачу, – твердо пообещал Медведь. – Прямо сейчас и заплачу, на всякий случай. Только сделай все как следует.
Он сунул таксисту пятьсот рублей, выбрался из машины и широким шагом двинулся в обратную сторону, боясь пропустить нужное место. Не хватало еще потерять объект! Если он опростоволосится, Лайма, конечно, ничего не скажет, но посмотрит сочувственно. Этот ее сочувственный взгляд иногда доводил его до умоисступления. Будто он ее младший братишка, который катался на самокате и разбил коленку. Гораздо приятнее, когда она гордится им. Медведь сам застеснялся своих мыслей. Тоже мне – детсад, второй отряд. Никогда, никогда не посмотрит она на него так, как смотрела на своего Шаталова. И этот засранец ей даже не звонит! Подумаешь – поругались. Он вспомнил свою короткую женитьбу и искреннюю нежность к супруге. Они тоже ругались, ну и что? Но разрывать отношения... Если бы жена не изменяла ему направо и налево, он бы не развелся.