Вульф
Шрифт:
— Пожалуйста, — всхлипываю я, а потом снова стону, подаваясь бедрами ему навстречу, не до конца понимая, о чем прошу. В тот момент, когда это слово слетает с моих губ, из его груди, прижатой ко мне, вырывается едва слышное рычание.
— Судя по тем чертовым звукам, которые ты издаешь, ты с таким же успехом могла попросить меня съесть тебя живьем. — Вульф скользит губами по шее, ключицам, плечам, груди, то покусывая, то целуя меня. Когда его ладонь спускается ниже по моему животу, я жду с нетерпением, тая в его руках.
Наконец подушечка его среднего пальца
Вместо этого я закрываю глаза, прижимаюсь ближе, позволяю своему телу взять верх и умоляю его о большем.
Глава 11
Габриэль
Я не целую женщин. Никогда не думал, что это действие имеет какой-то смысл. Когда я был молод, это был необходимый шаг, чтобы получить то, чего я хотел, а именно — кончить. Когда я перестал использовать это как инструмент для достижения цели, я просто прекратил это делать. Нет необходимости в любезностях, когда женщины просто раздеваются и просят тебя трахнуть их.
Но я борюсь с желанием поцеловать Бринли. Не для того, чтобы проникнуться ее чувствами, и не потому, что жажду ее нежности. Нет, это плотская потребность, от которой я не могу избавиться. Мне хочется облизать каждую частичку ее тела, поглотить ее, а потом присвоить все, что останется, пока она не станет полностью моей. Мои пальцы скользят между ее ног, и я стону ей в рот, все еще отказывая себе в поцелуе.
— Ммм… Эта маленькая мокрая киска… для мужчины, которого ты боишься? — спрашиваю я.
Она отвечает мне тихим «да», когда два моих пальца погружаются в ее горячее, тугое влагалище.
Такое чертовски тугое, как будто ее никогда не трахали.
— Ты течешь по моей руке, ты хочешь страха и боли, которые я могу тебе дать.
— Я… я не знаю, — тихо бормочет она, пока мои пальцы растягивают ее.
— Да, ты знаешь, ты уже делаешь это, Бринли, моя рука вся мокрая… — Одно ее имя на моем языке заставляет мой член умолять. — Еще, — говорю я.
Она снова стонет, а я пытаюсь понять в чем власть этой женщины надо мной.
Мой член пульсирует. Я давно не хотел никого так сильно, может быть, вообще никогда.
Ее глаза расширяются, когда я стою над ней, наслаждаясь видом ее обнаженного тела, в то время как мои пальцы ласкают ее клитор, а затем проникают в нее в медленном, размеренном темпе, пока я смакую каждый ее звук. Ее тело — совершенство. Мягкое, шелковистое, с изгибами, с таким количеством соблазнительных местечек, что я никак не могу решить, к чему прикоснуться в первую очередь.
Ее тихие всхлипы, когда я погружаю в нее пальцы, подтверждают то, что отказываются делать ее губы. Я провожу языком по ее горлу, наслаждаясь непривычным ощущением, когда ты возбуждаешься вот так, просто соприкасаясь губами с ее кожей.
Я обхватываю губами затвердевшую вершинку ее соска, слегка прикусывая его зубами. Она вздрагивает и подается бедрами мне навстречу.
Я ухмыляюсь.
Она не хочет
— Я так не делаю… Я не могу, — стонет она, полностью теряя контроль над собой, когда я начинаю двигать пальцами быстрее, с легкостью скользя по ее возбуждению, а мой большой палец начинает уверенно массировать ее набухший клитор.
— Да, ты можешь. Ты уже делаешь, — подбадриваю я ее. — Возьми то, что тебе нужно.
Я поглаживаю ее точку G, и то, как закатываются ее глаза, говорит мне, что она никогда не испытывала этого раньше. Звуки ее влажной киски, когда мои пальцы входят и выходят из нее, опьяняют, из ее горла вырываются тихие хриплые стоны.
Я продолжаю водить языком по ее прелестному розовому соску. Я не могу насытиться. Вкус у нее такой же сладкий, как и запах.
— Я даже не знаю тебя… пожалуйста, мне нужно… — Протест Бринли вступает в противоречие с ее подрагивающими бедрами, когда я снова ласкаю пальцами то место внутри нее, которое позволит ей кончить. Я не свожу с нее глаз, наблюдая как ее зрачки расширяются, а на щеках проступает румянец. Звуки, которые она издает, и то, как она смотрит на меня, говорят о том, что все эти ощущения для нее совершенно новые. Это заставляет меня еще сильнее хотеть обладать ей.
— Чего ты хочешь, маленькая колибри? — Я играю с ней, и с ее губ срывается разочарованный стон. — Скажи, чего ты хочешь. Ты хочешь кончить от моих пальцев?
— Да. — Отвечает она, посылая еще один разряд электричества в мой член.
— Тогда попроси, используй этот умный ротик.
— Я хочу кончить. Ты позволишь мне? — робко шепчет она. Это звучит как мольба.
Черт, сладкая покорность этой женщины была создана для меня.
— Если я позволю тебе использовать меня, лучше сделай это правильно… сделай все как надо, — приказываю я, продолжая трахать ее пальцами.
Я отпускаю ее запястья, которые держал над ее головой, и она не колеблется ни секунды. Ее руки скользят под мою рубашку к пояснице. От прикосновения ее мягких, теплых пальцев к моей коже по телу пробегает огонь. Я не останавливаюсь, не даю ей никакой передышки, вжимая все глубже в книжную полку. Как только я чувствую, что ее тугая киска сжимается вокруг моих пальцев, а ногти впиваются в мою плоть, я вытаскиваю пальцы сильно шлепаю по ее клитору, а затем ласкаю его.
Я подталкиваю Бринли к этому краю, когда снова ввожу в нее три пальца, ее ноги начинают дрожать, и я почти кончаю, как гребаный школьник, от звуков, которые она издает.
Она отпускает меня и вскрикивает, когда оргазм накрывает ее.
— Вульф, о боже мой! — Бринли стонет и вздрагивает, отпуская меня. Я держу ее, когда ее ноги подгибаются, и влага стекает по моей руке.
Ее дыхание замедляется, а стоны становятся тише. Я вынимаю из нее пальцы и скольжу ими по ее клитору. Она вздрагивает, такая чувствительная, такая безвольная в моих руках. Поднеся пальцы к губам, я облизываю их один за другим, а потом возвращаюсь за добавкой. Она такая чертовски сладкая, я хочу все до последней капли. Я снова поднимаю руку и размазываю ее возбуждение по губам, подбородку, маленькой ямочке, и, не задумываясь, облизываю ее, пробуя на вкус.