Вундеркинд
Шрифт:
– Добрый день, - вежливо сказала я.
– Добрый, добрый, - скептически ответила хозяйка.
– Ну, пойдемте в дом....
Председатель со мной не пошел - сослался на дела. Куча моих пожитков быстро перекочевала с улицы во двор, толпа рассосалась, а мы принялись знакомиться с хозяйкой.
– Врачица, значит, наша новая, - констатировала она. Я кивнула и поежилась.
– Ладно. Меня Марьей зови.
– А отчество?
– Без отчества, - отрезала хозяйка, - и без бабы и тети.
– Поняла. Меня Настя зовут.
– Вот комната
– Я оглядывала помещения, кивала и вздыхала.
– Значит, платишь мне четыре тысячи, и лопаешь от пуза в любое время, на что глаз упадет. По дому помогать не надо, тока за собой убирай.
– Договорились. Вот деньги, - я отсчитала деньги и протянула Марье. Она быстро убрала их в карман, но добрее не стала.
– Обедать будешь?
– Чаю попила бы, - подумав, согласилась я.
***
Жизнь вошла в колею, а я вписалась в жизнь деревни Локотки, как будто всегда тут и была. Врач в таком месте, всегда больше, чем просто врач. Это и психолог, и свободные уши, и просто уважаемый человек. Меня через месяц уже называли Настенька Филипповна, чем уж такое имя заслужила - не знаю, вроде никогда особо ласковой не была. Внимательной - да, но раз уж я одна отвечаю за три с половиной тысячи человек, то мне уж сам бог велел быть внимательной к этим людям. С Марьей мы не подружились, но ладили вполне хорошо. Летом народ болеет мало - только своих гипертоников я гоняла нещадно - и с режимом, и с лечением, а в основном - кто-то вывихнул руку, кто-то с трактора неудачно упал да так, что живого места нет, а поди же ты - живой. Пили в деревне все - от мала до велика, в буквальном смысле. Старшеклассники пили наравне с родителями, среди учащихся средних классов пропаганду о вреде курения и алкоголя я вела неустанно, но пока результатов особо было не видно.
Через месяц моего пребывания в Локотках, самые отчаянные женихи и сорвиголовы выяснили, что реакция у меня хорошая, а рука - тяжелая. Про память я вообще молчу. Самым неугомонным прописывала витаминизирование. Витамины В1, 6 и 12 внутримышечно. Прониклись и пользой витаминов, и вредом доводить меня до ручки.
Скорую помощь я тоже успешно заменила - пришлось, конечно, сдавать экзамены и утрясать кучу бумажной волокиты, но я хотя бы стала получать деньги за то, что я вскакиваю посреди ночи и на раздолбанном Москвиче несусь откачивать очередного непутевого....
Поразительно, до какой степени человек может быть счастливым, когда чувствует свою необходимость! И как отступают перед ответственностью болячки и депрессии. Я все это ощутила в полной мере, когда вышла в отпуск. Съездила на неделю, проведала родителей, рассказала про свое житье-бытье, потратила зарплату за четыре месяца на себя, за два месяца - на всяческие подарки, поняла, что в городе зверею, и отправилась домой. Продравшись через снежные заносы, сугробы и переметы, вывалилась в центре села и только принялась вытаскивать свои сумки, как тут же образовалась толпа помощников, галдящих на разные лады.
– Тихо всем, - пряча за строгостью радость, велела я. Молодежь послушно затихла.
– Теперь по порядку. Кто, чего натворил, пока меня не было?
– Ой, Настенька Филипповна, бабка Федотова руку сломала, в аккурат утром, пошла корову доить и навернулась!
– не очень складно без матов разъяснили мне положение дел.
– Ясно все. Я сейчас за чемоданом забегу, и к Наталье Семеновне. С вещами поможете?
– Так уже!
– широко ухмыльнулся Глебка, пытаясь приобнять меня. Я глянула на него исподлобья, и огромная лапища с моей спины исчезла.
– Уже понесли. Настенька Филипповна, как уж мы за вами скучали!
– Да ты что?
– поразилась я. Валенки стояли дома, а зря, между прочим - без них тут было трудно пройти.
– Докачу с ветерком!
– Глеб приглашающе распахнул дверцу своего Москвича.
– Не сядем нигде?
– скептически вопросила я, скорее для проформы. Пешком идти час буду по всем сугробам!
– Обижаешь, Настюша Филипповна!
– возмутился Глеб.
– Как оно, в городе?
– Грязно, людно, душно.
– Пожала я плечами. Глеб продолжал кружить вокруг.
– Да, людей в городе - тьма. И мужики водятся ладные....
Мамочки мои, да никак началась вторая часть Марлезонского балета! Действующие лица - те же.
– Глеб, даже не начинай, - равнодушно велела я.
– Замуж не пойду, в любовницы - тем более.
– Гордая, - Глеб тут же налился злостью.
– Не в том дело.
– Я тебе не хорош, Витька, председателя сын - тоже плох! ПрЫнца ждешь?
– Дурак, что ли?
– вяло удивилась я.
– Как думаешь, если вот баба рядом с тобой - равнодушная и холодная, ты долго с ней протянешь? Спит с тобой, жрать тебе готовит, а ей на тебя плевать.
– Да на... такое счастье, - удивился Глеб.
– Ну, вот и не начинай.
– К счастью, мы приехали, и я унеслась в дом - переодеваться и готовиться к визиту к больному.
Я - дома, - вдруг отчетливо подумалось мне.
Марья, непривычно улыбчивая, поздоровалась со мной, даже приобняла, сказала, что на ужин жаркое будет.
Наталья Семеновна не очень уверенно оправдывалась, что перелом она заработала нечаянно и прикрывала заплывший глаз. Выдав самые строгие указания, я побрела домой - разбирать покупки, мерить обновки и раскладывать маленькие подарки.
***
Еще год пролетел незаметно - в хлопотах и вечной войне с Минздравом, который, как известно, мастер на предупреждения.
День клонился к вечеру, я уже позевывала, закончив основную работу и даже сходив по вызовам. Вызовов было мало - народ тут болеть не любит, а если болеет, сначала лечится до упора народной медициной, а уже потом идут ко мне с повинной головушкой вырезать чирьи, вправлять вывихи и лечить бронхиты. Сила привычки - страшная вещь, хочу я вам сказать!