Вурдалак
Шрифт:
— Ты? — удивленно спросила Розанна.
Ванкувер. Британская Колумбия
1 : 46
— Это очень давний спор, — сказал Билл Карадон. — Вопрос о нравственности черной фантастики возник более ста лет назад. И сегодняшнее ломание копий — не что иное, как новое щупальце старого осьминога.
Чандлер подлил из термоса кофе.
— Ты, небось, не читал ни «Страшные сказки», ни «Байки из склепа»? — спросил Карадон.
— Не читал, — подтвердил Цинк.
— В тридцатые годы
— Маловато в тебе консерватизма для полицейского, — заметил Чандлер.
— Если я работаю в полиции, это не значит, что здравый смысл я должен оставлять дома.
— Верно, — ответил Цинк.
— Ты же не убиваешь почтальона, получив неприятное письмо, — продолжал Карадон. — Если книга или фильм толкают сумасшедшего на преступление или если он совершает убийство под рок-музыку, виновато его безумие, а не фантазия писателя, режиссера или композитора. Зодиака вдохновляла астрология. Сын Сэма общался с соседской «говорящей» собакой. Хочешь знать, что я думаю?
— Слушаю тебя внимательно, — ответил Цинк. Слежка за подозреваемым обычно составляет самую скучную часть работы полицейского. Но не в эту ночь. Карадон, отнюдь не глупец, несомненно, говорил искренне. Неважно, прав он был или ошибался: большинство людей до того печется о своей репутации, что не рискует откровенничать из-за боязни выбиться в глазах общественности из рамок принятого стандарта. Цинк на дух не переносил подобную публику.
— Терпеть не могу олухов, которые в упор не видят реального положения вещей, — заявил Карадон. — И не люблю, когда сильные мира сего пытаются навязать мне надуманную концепцию миропорядка. Знаешь, почему людям нравятся ужасники?
— Да, — усмехнулся Чандлер. — Потому что сверхъестественные события символизируют частные проблемы невротического характера.
— Нет. Потому что древние идеи выжили и существуют в современном сознании. Многие активно не принимают жанр ужасов по двум причинам: или их чересчур пугает содержание ужасников, или они считают развлечения подобного рода жестокими и разлагающими. Думаю, за снобизмом вторых кроется тот же страх, что у первых.
— Мне кажется, дело не только в этом, — сказал Чандлер. — Нападение чудовища само по себе ужасно. А страшнее всего человек-чудовище. Смотрел «Муху»?
— Конечно. По-мо-ги-и-те! – пропищал Карадон. Чандлер засмеялся.
— Готов поспорить, ты не знаешь, что сценарий этого фильма написал Джеймс Клавелл, — улыбнулся Карадон. — Автор «Сегуна». Свою последнюю книгу он совсем недавно продал за пять миллионов долларов.
Чандлер моргнул.
«Поразительно! — подумал он. — Ну откуда Билл берет эти факты для посвященных?»
— Ладно. Ты говорил… — подсказал Карадон.
— Когда-то «Муха» до того напугала меня, деревенского мальчишку, что я чуть не наложил в штаны. Мы с братом жили в
— О! — перебил Карадон. — Хенглер!
3: 33
— Во времена Черной смерти, — сказал Чандлер, — церкви в Европе украшали костями. Подумай об этом применительно к тому, о чем говоришь.
Они с Карадоном сидели в машине неподалеку от дома Хенглера в Шонесси. Это скромное жилище с винным погребом на две тысячи бутылок и столовой, куда вела потайная дверь, стояло на просторном участке, где хватало места не только трем садам, но и теннисному корту, площадке для сквоша и очень большому бассейну. Из «Ида» Хенглер (а следом за ним и Цинк с Карадоном) отправился в ночной игорный клуб, а оттуда — домой, и полицейские готовы были протрубить отбой.
— А насчет «Мухи», — подмигнул Карадон, — не знаю, утешит тебя это или нет, только многие считают латексную маску, которую Бен Най сделал для этого фильма, его лучшим творением. Дэвид Кроненберг сейчас снимает продолжение.
— Все равно обидно, — вздохнул Цинк. — Ты назвал меня трусом.
— Я только сказал, хочешь посмотреть настоящий ужасник, возьми Ромеро, «Рассвет…» Эй, смотри.
От особняка по подъездной аллее шел Рэй Хенглер. В тридцати футах от машины Карадона он повернул и направился по Энгус-драйв к телефонной будке на углу. Там он принялся нетерпеливо прохаживаться туда-назад, словно чего-то ждал.
Через семь минут Хенглер торопливо поднял телефонную трубку — как подумали полицейские, после первого же звонка.
— Записать бы этот разговорчик, — вздохнул Чандлер. Оттуда, где стояла их машина, ничего не было слышно.
— Все сделано.
— Чисто?
— Был человек — нет человека. Как говорится, жизнь — мясорубка.
Хенглер засмеялся.
— Хочешь, подкину еще работенку?
— Оплата прежняя?
— Нет. Речь о легавом.
— Это будет намного дороже. Надбавка за риск.
— Его зовут Цинк Чандлер.
— Где его найти?
— В «Прибрежном». Восьмой этаж.
— Эту гостиницу я знаю.
— Вот и ладушки. Спустишь с него шкуру. С живого. В буквальном смысле. Если принесешь мне в пакетике харю этого Чандлера, получишь премию, пять кусков.
Карадон в машине сказал:
— Интересно, с кем это он? И о чем?
ЧЕРНЫЙ МУЗЕЙ
Англия. Лондон
12: 15
Лондон — ее Лондон — рассыпался, разваливался на части, но она не могла понять, когда начался этот распад.
Она хорошо помнила, как в детские предвоенные годы гуляла с матерью в Риджентс-парке. Мать внушала ей: Хилари, ты живешь в самом цивилизованном городе мира. И добавляла: «И этому помогает наш папа».
Хилари всегда гордилась тем, что по традиции британский «бобби» не носит оружия. Муниципальная полиция — ее полиция — являла образец долготерпения. Хилари как-то спросила у отца, почему он не носит пистолет. Отец ответил: «Оружие заразно. Если мы вооружимся, тотчас возрастет число вооруженных преступников. И они начнут стрелять».