Введение в христианское богословие

МакГрат Алистер

Вольфхарт Панненберг: Воскресение — историческое событие, открытое для критических исследований

Наиболее характерной чертой системы богословских взглядов Панненберга, возникшей в 1960–е гг., является обращение к всеобщей истории. Эти взгляды развиваются и обосновываются в сборнике "Откровение и история" (1961), вышедшем под редакцией Панненберга, в котором эти идеи рассматриваются достаточно подробно. Очерк Панненберга "Догматические тезисы по поводу доктрины об откровении" открывается ярким обращением к всеобщей истории: "История — это широчайший горизонт христианского богословия. Все богословские вопросы и ответы имеют смысл лишь в рамках истории, которую Бог разделяет с человечеством

и через человечество со всем творением, направленной к будущему, которое сокрыто от мира, но уже было явлено во Христе".

Эти важнейшие исходные положения выражают характерные черты богословских взглядов Панненберга на данном этапе его жизни. Они сразу же отличают его от неисторического богословия Бультмана и его школы с одной стороны, и сверхисторического подхода Мартина Келера с другой. Христианское богословие основывается на анализе всеобщей и общедоступной истории. С точки зрения Панненберга, откровение следует признать по существу своему объективным и всеобщим историческим событием, которое признается и истолковывается как "акт Божий". С точки зрения его критиков, это низводит веру к интуиции, отрицает за Святым Духом какую-либо роль в откровении.

Довод Панненберга принял следующую форму. Историю, во всей ее полноте, можно понять лишь при рассмотрении ее с ее конечной точки. Лишь с этой точки можно рассмотреть исторический процесс полностью, а, следовательно, и правильно его понять. Но, если Маркс утверждал, что общественные науки, предсказав, что целью истории является гегемония социализма, дали ключи к истолкованию истории, Панненберг заявляет, что такой ключ может быть дан лишь Иисусом Христом. В истории Иисуса Христа пролептически открывается конец истории. Иными словами, конец истории, который еще не произошел, был заранее открыт в личности и трудах Христа.

Эта идея о "пролептическом открытии конца истории" основывается на апокалиптическом мировоззрении, которое, как утверждает Панненберг, дает ключ к пониманию новозаветного истолкования значения и функции Иисуса. В то время как Бультьман стремился демифологизировать апокалиптические элементы Нового Завета, Панненберг рассматривает их как герменевтические рамки для истолкования жизни, смерти и воскресения Христа.

Вероятно наиболее характерным и несомненно наиболее комментируемым аспектом этой работы служит акцент Панненберга на воскресении Иисуса как объективном историческом событии, засвидетельствованном всеми, кто имел доступ к этому свидетельству. В то время как Бультман рассматривал воскресение как событие в субъективном мире апостолов, Панненберг заявил, что оно принадлежит к миру всеобщей объективной истории.

Это сразу же поставило вопрос об историчности воскресения. Как было отмечено выше, группа авторов эпохи Просвещения утверждала, что единственная наша информация о воскресении содержится в Новом Завете. Поскольку не существует современных аналогов воскресения, достоверность этих рассказов вызывала серьезные сомнения. Аналогичным образом, Эрнст Трельч высказывался за однородность истории: поскольку воскресение Иисуса радикально нарушало эту однородность, его историчность казалась сомнительной. Первоначальный отклик Панненберга на эти трудности содержался в очерке "Искупительное событие и история", а затем в работе "Иисус — Бог и Человек". Основной его довод можно свести к следующему.

По мнению Панненберга, Трельч, глядя на историю взглядом узкого педанта и исходя из преходящих суждений, незаслуженно возведенных в ранг закона, заранее отбрасывает некоторые события. Его неоправданная "узость исследовательского интереса" характеризуется как "предвзятая" и "антропоцентричная". Она предполагает, что человеческая точка зрения выступает в качестве единственного приемлемого и нормативного взгляда на историю. Что же до аналогий, утверждает Панненберг,

то они являются таковыми только с точки зрения человека; такой подход носит ограничительный характер и его никак нельзя признать основанием для критических исследований. Панненберг — слишком хороший историк, чтобы призывать к полному отказу от аналогии; в конце концов, это — проверенный и полезный инструмент исторических исследований. И все же Панненберг настаивает на том, что она не более, чем хороший рабочий инструмент, который не может определять устойчивый взгляд на реальность.

Если историк начинает исследовать Новый Завет, уже будучи убежденным, что "мертвые люди не воскресают", то он лишь будет накладывать это мнение на новозаветный материал. Суждение "Иисус не воскресал из мертвых" будет исходной предпосылкой, а не выводом такого исследования. То, как Панненберг рассматривает этот вопрос, являет собой яркий призыв подходить к проблеме воскресения с возможно большей беспристрастностью. Исторические свидетельства, указывающие на воскресение Иисуса, следует исследовать без догматических предпосылок о том, что такое событие не могло произойти.

Высказавшись в пользу историчности воскресения, Панненберг обращается к рассмотрению его истолкования в апокалиптическом контексте. Конец истории пролептически уже произошел в воскресении Иисуса из мертвых. Эта максима преобладает в истолковании этого события Панненбергом. Воскресение Иисуса предвосхищает общее воскресение в конце времен и привносит в историю как само воскресение, так и полное и окончательное откровение Божие. Воскресение Иисуса, таким образом, органически связано с Самооткровением Божьим во Христе; оно отождествляет Иисуса с Богом и позволяет усмотреть эту тождественность Богу в Его предпасхальном служении. Таким образом, оно служит основанием для целого ряда исходных христологических утверждений, в том числе о божественности Христа (как бы она ни понималась) и воплощении.

Воскресение и христианская надежда

Значение воскресения Иисуса Христа в христианском богословии очень многогранно. Одна из основополагающих граней воскресения связана с утверждением божественности Христа. Даже в Новом Завете возвышенный статус Иисуса Назарейского — как бы он ни воспринимался — рассматривается как связанный с Его воскресением. Австралийский автор Питер Карнли, обозревая исследования Нового Завета по данному вопросу, высказывает следующие соображения: "Большинство современных исследователей Нового Завета ученых стремятся подчеркнуть, что воскресение является не просто неким придатком к набору верований о природе Иисуса и отождествлении Его с Христом Божиим. Основанием для веры во Христа служит не только историческая жизнь Иисуса от рождения до распятия. Если намеки на Его божественное достоинство и просматривались в Его жизни, они были развеяны Его преждевременной и всесокрушающей смертью. Подлинная христианская вера — это послепасхальное явление, и описание жизни и смерти Иисуса в Евангелиях сделано в ретроспективном свете воскресения. Действительно, именно вера в воскресение положила лежит в основе понимания уникальности личности Иисуса Христа ранней Церковью".

Важно, однако, еще и то, что воскресение Иисуса играет в христианском богословии еще одну роль. Оно — основа христианской надежды. Это положение имеет как сотериологическое, так и эсхатологическое значение. На сотериологическом уровне оно позволяет рассматривать смерть Христа на кресте в свете победы Бога над смертью и всем сонмом темных сил (раздел "Крест и прощение" ниже). На эсхатологическом уровне оно становится основанием и сущностью христианской надежды на вечную жизнь (начало гл. 16). Мы исследуем эти вопросы позднее; на данном этапе нашей целью является дать читателю представление о многогранном богословском значении воскресения Христа.