Введение в прикладную психологию внимания
Шрифт:
Я плохо понимаю это мутное рассуждение Фехнера, зато хорошо вижу то, что хочет показать Ушинский:
«Таким образом, Фехнер видит в рассеянности частный (местный) сон, а во сне – общее понижение психо-физической деятельности ниже уровня сознания (разве в сновидениях сознание не действует?).
Но, спрашивается: кто же этот он, передвигающий вершину психо-физической деятельности, то подымающий, то опускающий ее по произволу, то рассеивающий, то сосредотачивающий, если сам человек ничто иное, как эта психо-физическая деятельность?
Во всем
Глава 4. Внешняя сторона внимания
В сущности, Ушинский, используя наблюдения предшественников, создает описание изучаемого явления, то есть внимания. Сначала он описывает те проявления, которые называет внешними. Возможно, деление на внешнюю и внутреннюю стороны в отношении внимания и не совсем верно. Скорее, речь идет о внимании и об управлении им. Тем не менее завершу описание.
Посвятив предварительную часть исследования доказательству того, что внимание не относится к физиологии нервной деятельности, Ушинский разбирает еще несколько ярких черт внимания, которыми так или иначе занимался каждый, кто о нем задумывался. В сущности, это вопросы о природе внимания.
«На вопрос, может ли внимание наше быть обращено одновременно на различные впечатления, отвечают различно. Вундт, например, говорит прямо, что мы не можем сознавать разом более одного впечатления. Мюллер думает, что внимание не может заниматься разом большим числом впечатлений: – если много впечатлений является в одно и то же время, то ясность их уменьшается пропорционально их множеству. Фехнер не дает решительного ответа: впрочем, он скорее готов признать, что внимание может разделяться» (Ушинский. С. 209).
Сам Ушинский заявляет свое отношение с полной определенностью:
«Заметим, однако, что если бы внимание не могло обращаться разом на несколько впечатлений, то не было бы возможности перехода от одного впечатления к другим: наше внимание не могло бы быть отвлечено от предмета другим сильнейшим впечатлением» (Там же).
В этом утверждении Ушинского есть некая очевидность: если внимание может переходить на новый предмет, значит, этот предмет должен для него как-то существовать ко времени перехода. Более того, ушедший из внимания предмет тоже как бы помнится, и мы можем себя заставить себя вернуться к нему. Он как бы не совсем исчез из внимания.
Все это, как бы ни казалось возможным, не более, чем слабости умозрительной, рассудочной психологии, к которой относилась и психология сознания. А Ушинский явно считает внимание свойством сознания, как вы помните. Определение предмета исследования, которое делает ученый вначале, становится основанием всех его рассуждений. Ушинский в самом начале уже знал, что «сознание проявляется в различных душевных процессах… в процессе внимания, памяти, воображения и рассудка» (С. 200). Это определение не завершает исследования; ононе плод усилий, оно – исходная уверенность, которая и доказывается всеми последующими построениями.
А значит, это не поиск истины, а доказательство своей правоты. Этим болели все психологи той поры, впрочем, как и всех времен. Можно назвать это болезнью очевидностей. Если нечто очевидно, оно становится символом веры и не подвергается сомнению. Для Ушинского очевидно, что внимание входит в сознание, потому что без внимания невозможно сознавание. И это действительно так.
Но что такое сознание? Если сознание – сознавание, тогда внимание не просто участвует в нем, оно, в сущности, и есть сознание, по крайней мере, один из «процессов сознания». И это задает вполне определенное рассуждение. Но если задуматься и вернуться к наблюдениям? Да и ходить-то далеко не надо, достаточно вспомнить исходное определение: сознание проявляется во внимании и памяти. А что такое память? Разве не образы? А могут ли образы жить в потоке внимания или сознавания? Для образов нужна среда, имеющая объем и пространственность. Даже не буду сейчас обращаться к тому, как сам Ушинский определяет память, – противоречие уже налицо, и его достаточно для сомнения.
Если понимать сознание как сознавание, картина действительности будет искажена. А как понимает его Ушинский, когда задается вопросом о том, может ли внимание быть обращено на различные впечатления?
Я оборвал его рассказ о том, что думал об этом Фехнер. В действительности он завершается так:
«Фехнер не дает решительного; впрочем он скорее готов признать, что внимание может разделяться, но при этом думает, что, чем более предметов входит разом в наше сознание, тем каждый из них обнимается сознанием слабее» (Там же. С. 209).
Именно из этого рассуждения о сознании Ушинский и переходит к разговору о внимании, которое просто должно мочь «обращаться разом на несколько впечатлений». Очевидно, что для Ушинского одно вытекает из другого.
Иначе говоря, его внимание – это то же сознание, точнее сознавание, раз оно «обращается» на что-то. Отсюда и недоумение по поводу возможности перехода на новое впечатление или отвлечения от предмета другим впечатлением.
Что же за ловушка скрывается за всем этим? Всего лишь двойное понятие о сознании. Вся психология сознания вслед за Декартом понимала сознание как когито, то есть поток мысли или познания, направленный на что-то, например на самого себя. Это, в сущности, и есть сознавание. Но это не есть сознание, потому что помимо сознавания мы еще и помним, рассуждаем, думаем и воображаем. Ушинский сам говорит о памяти, рассудке и воображении как процессах сознания, входящих в него вместе со вниманием. Говорит, но не задумывается, что это значит и что они делают. А мы задумаемся.
Что такое сознавание и чем оно отличается от сознания? Почему-то русский язык различает эти два слова, а это значит, что за ними стоят различающиеся понятия. И если верить нашему языку, то сознание – это нечто со знанием, своего рода среда, хранящая знания. А сознавание – действие со знаниями, вероятно, творящее их или превращающее нечто в знания или использующее знания. Но для использования знаний есть другие имена – это думать, рассуждать, мыслить. Да и прямое наблюдение над собой говорит, что сознавать – это делать некое усилие, которое приращивает количество или качество знаний.
Старая психология вообще страдала недоверием к наблюдению и предпочитала логику, то есть рассуждение. А мы можем развивать искусство наблюдения.
Сознавание позволяет превратить воспринимаемое впечатление в знания. Но знания (мы все это испытывали) теряются, если не уметь их хранить. Поэтому знания надо превратить в образ. Для этого служит воображение. А затем уложить в правильное место, откуда его можно легко и быстро извлечь, – это память. А извлекать его нужно тогда, когда это потребовалось. А когда оно требуется? Когда появляется соответствующая задача. Значит, это делает разум…