Введение в языкознание: курс лекций
Шрифт:
Подобные окказионализмы, как правило, остаются за пределами национального языка. Они обречены быть вечными речевыми неологизмами. К их созданию поэты прибегают неслучайно, поскольку обычные слова за счёт их частого употребления утрачивают свежесть. Вот как об этом сказал А.Т. Твардовский в стихотворении «Слово о словах»:
Все есть слова – для каждой сути,Все, что ведут на бой и труд.Но, повторяемые всуе,Теряют вес, как мухи мрут.Нравственные причины. По нравственным соображениям люди могут заменять грубые слова (вульгаризмы) на приличные (эвфмемизмы). Матерная лексика в далёком прошлом не воспринималась как нецензурная, вульгарная, но со временем она приобрела такую окраску. Вот почему на месте многих матерных слов появились эвфемизмы.
Политические
31. ДИАХРОНИЧЕСКАЯ МОРФОЛОГИЯ. ВИДЫ ИСТОРИКО-МОРФОЛОГИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ
Диахроническая морфология изучает историю частей речи и их категорий. Различают два вида историко-морфологических процессов – общеморфологические и частноморфологические. Первые связаны с исследованием истории частей речи, а другие – их категорий.
Известно пять гипотез о происхождении частей речи – глагольно-местоимённая, глагольная, адъективная, причастная и субстантивная. Первая из них в качестве исторически первичных частей речи называет глагол и местоимение, вторая – глагол, третья – прилагательное, четвёртая – причастие и пятая – существительное. Основателем глагольно-местоимённой гипотезы в исторической морфологии был Франц Бопп (1791–1867), глагольной – Карл Беккер (1775–1849), адъективной – Николай Иванович Греч (1787–1867), причастной – Александр Афанасьевич Потебня (1835–1891) и субстантивной – современные языковеды Владимир Зиновьевич Панфилов и Елена Самойловна Кубрякова.
Глагольно-местоимённая гипотеза. Ф. Бопп разработал теорию агглютинации, в соответствии с которой в индоевропейском праязыке предполагалось два типа корнесловов – глагольные и местоименные. За счёт частого употребления вторых с первыми произошло их склеивание (агглютинация). В результате некоторые местоименные корнесловы превратились в аффиксы, тем самым оформив глагольные корнесловы как те или иные части речи.
Глагольная гипотеза. В свою очередь К. Беккер выдвинул гипотезу, по которой первичными в языке признавались глагольные корнесловы. Он вывел 12 таких корнесловов. Они обозначали самые кардинальные понятия, отображающие действия. К. Беккер относил к ним двенадцать прапонятий: «идти», «светить», «звучать», «дуть», «течь», «делать», «давать», «брать», «связывать», «отделять», «задевать», «накрывать». Другие понятия, по мнению учёного, развивались из перечисленных прапонятий. Так, на базе понятия «звучать» создавались производные от него понятия «звенеть», «лаять», «рычать» и т. п., а от понятия «дуть» – «дышать», «волноваться», «пахнуть» и т. п. Каждое из них получило своё глагольное обозначение. В результате сформировалась та база, из которой в конечном счёте возникли все части речи.
Адъективная гипотеза. В своей «Пространной русской грамматике» (С.-Пб., 1827) Н.И. Греч набросал свою историю происхождения частей речи. Он писал: «Спрашивается: которая часть речи существовала в языке прежде других? Прежде всех составилось междометие, но оное по справедливости может быть исключено из числа частей речи. По мнению нашему, первою частью речи было прилагательное имя, ещё неясное, неотделённое от междометия. Потом перешло оное в существительное, которое сначала было не нарицательное, а собственное, означавшее отдельный предмет,
Причастная гипотеза. Первой частью речи A.A. Потебня считал «первобытное причастие». Оно ещё не имело морфологических показателей времени, залога, рода и т. д., но в их номинативном значении было нечто смежное между предметностью и признаковостью. Они обозначали, как говорил A.A. Потебня, «безразличную совокупность предмета и действия». Они обозначали ещё не расчленённые восприятия предметов и их процессуальных признаков. Так, гипотетическое предложение «Лек», состоящее из одного первобытного причастия, было эквивалентом предложения «Птица летит». С развитием мышления люди стали способны расчленять подобные восприятия на отдельные представления. Тем самым они создавали основу для создания существительных и глаголов. На их основе стали возникать в дальнейшем и другие части речи.
Субстантивная гипотеза. В книге «Части речи в ономасиологическом освещении» (М., 1978) Е.С. Кубрякова высказала мнение о правомерности субстантивной гипотезы о происхождении частей речи. В этой гипотезе имеется своё достоинство: в самом деле, естественно предположить, что первобытные люди в самом начале их умственного развития в первую очередь научились выделять в окружающем мире не признаки предметов как таковые, а сами предметы. Их наименования, таким образом, имели по преимуществу субстантивную природу, хотя в них имелись зародыши и других частей речи, поскольку существительное охватывало обозначаемый предмет вместе с его признаками. В качестве примеров, подтверждающих синкретическую природу существительного, приводят обычно существительные (стать, пасть и т. п.), которые совпадают с соответственными инфинитивами (стать, пасть и т. п.). Е.С. Кубрякова писала: «Несомненно и то, что первыми получали наименования объекты, непосредственно доступные органам чувств человека, – прежде всего его зрению и слуху. Этими объектами являлись скорее всего предметы…» (С. 29). На подобной позиции стоял В.З. Панфилов в книге «Взаимоотношение языка и мышления» (М., 1971. С. 86–87).
Как видим, авторы рассмотренных гипотез о происхождении частей речи видели свою главную цель в обосновании первичности той или иной части речи в языке. Но мы не найдём у них ясного ответа на вопрос о формировании вторичных частей речи. Это неслучайно, поскольку их формирование происходило в глубокой древности. Исключение составляет наречие. О его формировании мы можем судить по современным наречиям. Так, легко обнаружить, что наречия «утром» или «вечером» возникли из форм творительного падежа имён существительных. На основе существительных формировалось множество и других наречий: без оглядки, до отвала, с молотка, под боком, в сердцах, на ходу, наголову, назубок, в меру, бок о бок, шаг в шаг и т. д. Но не меньше наречий было сформировано и на основе прилагательных: по-русски, ярко, налегке, заживо, влево, втайне, подолгу, вкратце, издавна, потихоньку, впустую и множество им подобных.
Формируются ли части речи в современных языках? Утвердительно на этот вопрос ответил Л.В. Щерба, который обнаружил в русском языке новую, формирующуюся часть речи – категорию состояния. Он писал: «Может быть, мы имеем здесь дело с особой категорией состояния (в случае со словами „холодно, светло, весело“ и т. п., если они употребляются в безличных предложениях „На дворе становилось холодно; В комнате было светло; Нам было очень весело“. – В.Д.)… Формальными признаками этой категории были бы неизменяемость, с одной стороны, и употребление со связкой – с другой: первым она отличалась бы от прилагательных и глаголов, а вторым – от наречий. Однако мне самому не кажется, чтобы это была яркая и убедительная категория в русском языке» (Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974. С. 90). Зато В.В. Виноградову эта часть речи показалась вполне «убедительной», и он стал включать её в состав частей речи русского языка. Однако подавляющее число современных языковедов выделение этой части речи до сих пор ставит под сомнение.
Данные процессы происходят в истории отдельной части речи. Рассмотрим их на примере таких категорий существительного, как род, число и падеж главным образом в истории французского, немецкого и английского языков.
Род. В современных языках, указанных выше, мы видим следующую картину: во французском и немецком данная категория выражается с помощью артиклей, т. е. аналитически (le – la, der – die – das), а в английском она не выражается с помощью артиклей совсем. А как обстояло дело с выражением данной категории в истории этих языков?