Вверх дном(изд.1952)
Шрифт:
— Пли!.. — крикнул Барбикен.
Указательный палец капитана Николя нажал кнопку. Раздался страшный выстрел, раскаты которого донеслись до самых отдаленных окраин Вамасаи. С пронзительным, резким свистом вырвалась из отверстия огромная масса и понеслась по воздуху, гонимая миллиардами миллиардов литров газа, получившегося от взрыва двух тысяч тонн мели-мелонита. Впечатление не могло бы быть ужаснее, если бы залпы всех пушек земного шара слились в один гул со всеми небесными громами!
ГЛАВА
в которой Мастону приходится пожалеть о том времени, когда толпа хотела предать его суду Линча
Столицы Старого и Нового света, как и все значительные и незначительные города обоих полушарий, в ожидании предстоящего события находились в сильном возбуждении. Благодаря газетам, наводнившим все уголки земного шара, каждому был в точности известен час, соответствующий полуночи в Килиманджаро.
Так как Солнце проходит один градус в четыре минуты, то в главнейших городах в это время было:
В Париже… 9 ч. 40 м. веч.
" Петербурге… 11 ч. 31 "»
" Лондоне…. 9 ч. 30 "»
" Риме… 10 ч. 20 "»
" Мадриде…. 9 ч. 15 "»
" Берлине… 11 ч. 20 "»
" Константинополе… 11 ч. 25 "»
" Калькутте… 3 ч. 04 " утра
" Нанкине…. 5 ч. 31 "»
В Балтиморе, как уже говорилось, двенадцать часов спустя после прохождения Солнца через Килиманджарский меридиан было 5 часов 24 минуты вечера.
Нельзя описать панику, охватившую в эту минуту все народы земного шара.
Положим, жителям Балтиморы не грозила опасность быть сметенными потоками нахлынувших морей и предстояло быть только живыми свидетелями того, как отхлынут воды Атлантического океана из Чизапикского залива, а мыс Гаттерас, которым он оканчивается, поднявшись из вод океана, превратится в горный хребет. Все это так, положим, но и невольно возникал вопрос: не произведет ли толчок полнейшего разрушения зданий и памятников? Не погибнут ли в пропастях и в расщелинах, которые неминуемо образуются, целые улицы и кварталы?
Ничего поэтому нет удивительного, что по мере приближения роковой минуты каждый из обитателей земного шара испытывал ужас, проникавший его до мозга костей. Да, все трепетали, кроме одного — инженера Алкида Пьерде. Он не имел времени огласить результаты своих последних изысканий, которые открыли ему многое. И теперь он сидел за стаканом шампанского в одном из лучших ресторанов города и пил за здоровье Старого света.
Пробило пять часов, миновала и двадцать четвертая минута шестого, соответствующая полуночи в Килиманджаро. А Балтимора стояла, как стояла и прежде!
В Лондоне, в Париже, в Константинополе и т. д. тоже ровно никаких перемен!.. Даже ни малейшего сотрясения!
Джон Мильн, [23] наблюдавший помещенный им в каменноугольных копях Токошимы, в Японии, сейсмограф, не заметил ни малейшего ненормального движения земной поверхности в этой части света.
Да, наконец, и в самой Балтиморе
К тому же, было уже совсем темно; наступила ночь, и небо, покрывшееся облаками, не дало возможности определить, изменили ли звезды свое видимое движение, что, несомненно, последовало бы при перемещении земной оси.
23
[английский исследователь землетрясений, живший в Японии]
Какую ужасную ночь провел Мастон в своем тайном убежище, знала только одна Еванжелина Скорбит! Пылкий артиллерист неистовствовал, не находя себе места. Дорого дал бы он, чтобы скорее пролетело еще несколько дней и выяснилось бы, изменился ли путь Солнца: это было бы неопровержимым доказательством полного успеха предприятия.
На следующее утро Солнце, как обыкновенно, показалось на горизонте.
Все делегаты европейских государств собрались на террасе своей гостиницы. Каждый запасся инструментами необыкновенной точности, чтобы определить, нормально ли дневное светило продолжает совершать свой небесный путь. И вот, несколько минут спустя по своем восходе, сияющий шар, как ему и полагалось, начал двигаться к южному полушарию неба.
Очевидно, ничего не изменилось в его видимом движении. Майор Донеллан и его коллеги приветствовали небесное светило дружным восторженным «ура», как приветствуют на сцене любимого актера.
Небо было чудно хорошо в эту минуту: оно совершенно очистилось от утреннего тумана, и никогда еще ни один великий актер не появлялся на более прекрасной сцене, при более блестящей обстановке, пред более восхищенной, восторженной публикой.
— И опять на своем месте, указанном ему законами астрономии! — кричал Эрик Бальденак.
— Да, нашей старушкой астрономией, — заметил Борис Карков, — которую эти безумцы собрались было уничтожить!
— Убытки и позор будут им в наказание, — добавил Янсен, устами которого, казалось, говорила сама Голландия.
— И северная область останется навеки погребенной подо льдами! — вставил профессор Гаральд.
— Ура Солнцу! — вскричал майор Донеллан. — Каково оно есть, таким оно останется и навеки; другой вселенной и не надо!
— Ура! Ура! — дружно подхватили остальные делегаты старой Европы.
Тут вмешался и Тудринк, не промолвивший до этой минуты ни слова.
— Не рано ли радоваться, господа? Они, может быть, вовсе еще и не стреляли? — сказал он с легкой усмешкой.
— Не стреляли? — вскрикнул майор Донеллан. — Я хочу думать, что, напротив, они произвели уже не один, а два выстрела!
То же предположение сделали и Мастон и Еванжелина Скорбит. Вопрос этот задавали себе и ученые и невежды.
То же повторил и Алкид Пьерде, прибавив только:
— Выстрелили они или нет — все равно! Суть в том, что Земля не перестала вальсировать вокруг своей старой оси!