Вверх по течению

Старицкий Дмитрий

Оторвал лист из альбома, отдал его начальникам, а сам нарисовал бронепоезд. Короткий. Концевые вагоны с пушками, пулеметные платформы и в центре состава блиндированный паровоз. Такие БеПо что красные, что белые в Гражданскую войну ваяли, можно сказать 'на коленке'. Так что должны справиться.

— Можно еще проще… — увлекшись, я тратил уже третий лист. — Если нет времени клепать железо на вагоны, то можно бронировать вагоны железнодорожными шпалами. И лист котельного железа устанавливать между ними. Пуля не пробьет. А пушки ставить полевые. Но это от безысходности.

Еще можно тюки хлопка по бортам ставить — в них пуля вязнет.

— Сам возьмешься, такое сделать? — заинтересованно спросил генерал. — На настоящем заводе.

— Нет, ваше превосходительство, я не инженер. А тут надо нагрузки рассчитывать, чтобы вагон при выстреле орудия с рельс не сошел. Это выше моего разумения.

— И так тебе такое в голову пришло, — спросил Вахрумка, очень удивленный.

— Не поверите… Но во сне приснилось, что я на таком от врага отбиваюсь. Там еще, в лагере под арестом, — а что я еще мог сказать?

— Под каким еще арестом? — удивленно спросил генерал.

Вахрумка смутившись, рассказал мою эпопею с ротным и про часы трофейные. И как они с комбатом обвели ротного вокруг пальца.

— Давай свое предписание, — приказал генерал.

Я вытащил из планшетки бумаги, которые мне вручил комбат и положил их на стол.

Генерал их внимательно просмотрел и сказал Вахрумке.

— Дураки вы с комбатом. Мало каши ели для серьезных интриг. Вольфберг — вотчина старшей линии Тортфортов.

— Не знал… — протянул инженер. — Но только там Имперская школа унтер — офицеров инженерных войск. Не могли же мы его послать учиться в другие войска. К тому же внутри инженерных войск выбор специальностей богатый, так что он к нам бы обратно не попал.

— Зато Торфорты могли возобновить там против него судебное преследование прямо в унтер — офицерской школе. Они мстительные…

Генерал задумался, постучал пальцами по столешнице. Потом спросил меня.

— А еще бредовые идеи у тебя есть?

— Будут, ваше превосходительство. Мне часто дурные сны снятся.

— Вот как… И с какого времени тебе снятся ТАКИЕ сны?

— А с тех пор, как я переночевал в лесу на том месте, откуда из нашего мира ушли боги, — погнал я пургу на голубом глазу.

— Это где такое место? — заинтересовался генерал.

— На горе Бадон, — ответил я честно.

— Фантастика! — воскликнул Вахрумка. — Горские легенды это что-то…

— Да какая разница, где он получил свой дар, — отмахнулся от инженера генерал. — Главное, что блиндированный шпалами поезд мы можем сделать за несколько дней. И не один. А там Кобчику еще что-нибудь приснится полезного.

И припечатал ладонью по столешнице.

— Приказывать я тебе не могу, сапер. Но у меня есть для тебя предложение. Вкусное такое… Вот Вахрумка, к примеру, опять переводится из имперской армии в королевскую. Могу и тебя пропустить тем же приказом. Соглашайся… а унтер — офицера я тебе присвою и сам, без школы. Рекомендация такое инженера как Вахрумка, как я уже говорил, дорого стоит.

— Осмелюсь спросить, ваше превосходительство, чем я буду тут заниматься?

— Тем же что и стройбате — командовать чертежниками. И по возможности видеть полезные для нас сны. Почаще.

Я подумал, что от такого перевода ничего не теряю, так как рецким патриотизмом не обременен.

— Еще один вопрос, ваше превосходительство…

— Задавай, сапер, не стесняйся.

— Я знаю только рецкий язык и немного имперский… вашего языка я не знаю… Как мне командовать людьми, которые говорят на непонятном не языке?

Генерал повернулся к Вахрумке.

— За сколько времени он с тобой имперский выучил?

— За месяц где-то, экселенц.

— Талант… — протянул генерал. — И с таким талантом к языкам он еще и прибедняется…

И резко повернулся от инженера ко мне.

— Ну, ты и нахал, сапер. Выучил имперский… Выучишь и нашу мову за то же время. А командовать чертежниками будешь пока на имперском…

Сделал паузу и лукаво спросил.

— Так каков будет твой положительный ответ?

12

Вечером, когда я начистился, наблистился и уже гладил через мокрую тряпку тяжеленным чугунным утюгом на угольном нагреве парадку перед наведением на нее последнего лоска, появились в дортуаре довольные лесовики в парадной форме 'с иголочки', которая сидела на них как хороший фрак на денди из английского кино. Даже завидно стало… У меня-то стандартный фабричный крой, даже не индпошив, а у них формы от гвардейских кутюрье. Не хухры — мухры…

Довольные сослуживцы по секрету сообщили мне, то, что начальство от нас утаило, решив видимо сделать сюрприз. Но что можно утаить от гарнизонных портных? Вот и мне лесовики шепчут сразу в два уха.

— Завтра, Савва у нас аудиенция у самого ольмюцкого короля Бисера Восемнадцатого. Говорят, нас награждать будут, типа того, что мы первые герои на земле королевства в этой войне.

— Чем награждать-то? — не понял я. — В любом случае я бы предпочел деньгами.

Ну, как не понял. Понял. Хотелось конкретики.

— Это только ушедшие боги знают, чем наградят. А ты сам-то как? Потом с нами дальше едешь?

— Нет, — просветил я товарищей по поводу моих дальнейших планов. — Я оформил перевод в ольмюцкую армию. Буду тут теперь при штабе груши околачивать. С Вахрумкой.

— Тю — ю–ю — ю–ю… — разочарованно протянул Йозе. — Это не интересно. Никакой тебе героики… Никаких трофеев… Никаких наград…

— Сам сказал, что завтра нас наградят, — пожал я плечами.

— Этого мне мало, — глаза молодого заблестели от азарта и алчности. — Я 'Рыцарский крест' хочу. Чтоб на шее болтался и всем сразу виден был. Да чтобы с мечами и бриллиантами. Да 'трофеем'. И к фамилии чтоб добавили 'верт'.

Кароль дал подзатыльник Йозе.

— Охолонись, малыш, а то быстрее получишь десятиграммовый свинцовый привет на лоб, чем 'Рыцарский крест' на шею. До него еще две степени 'Солдатского креста' надо выслужить. А их просто так никто не дает.