Вы хотели войны? Вы ее получите!
Шрифт:
Иван обвел взглядом призадумавшихся ребят. Отставные спецназовцы – люди с нереализованным чувством патриотизма.
– Оружие у нас будет самое современное... – продолжил Иван. – Да, это дело смертельно опасное. Я долго колебался, прежде чем выйти на связь с каждым из вас. Вот, пожалуй, и все. Больше мне сказать нечего. Кто пойдет со мной?
Родин положил руку на стол, как поставил печать под вышесказанным. Не раздумывая, положил свою лапу Корытов, потом опустили ладони на поверхность стола Бессчетнов, Конюхов, Наумов, Лагода, Вздохов.
Приходько бесстрастно наблюдал за этим единодушием, мрачно поднялся.
– Как на партсобрании, осталось только проголосовать и протокол написать.
– У нас никого не заставляют, – заметил Родин.
– Не по закону все это. А что не по закону, то – несправедливо. Всем – пока.
И тут же Приходько, не оглянувшись, ушел.
– Вольному – воля, – проводив его взглядом, сказал Иван и после паузы продолжил: – Вспомним все, чему научила нас Чечня. Но это будет другая война. Более хитрая, мобильная, интеллектуальная и беспощадная. Операции будем разрабатывать все вместе. Полное доверие каждому. У каждого теперь будет новый телефон. Домашний мобильник на акции не брать ни под каким предлогом. Надеюсь, ясно... С этой минуты по телефонной связи и в ходе операций общаемся только по кличкам. Конюхов, учитывая твой сан, – «Батя». Наумов – «Нарик», Лагода – «Ломка»: вы будете внедряться в среду наркоманов, искать каналы сбыта на низовом уровне. Володя Вздохов, как и был, остаешься «Взрывпакетом». Тебе надо будет освежить навыки взрывного дела. Корытов – «Отдушина», ты – работаешь на прикрытии, обеспечиваешь отход после операции. Бессчетнов – «Керосин», понятно, да?
– Понятно, – кивнул Бессчетнов. – Огневая поддержка.
– Точнее финал акции, – поправил Иван.
– Начальник «красных петухов», – ввернул Вздохов.
Конюхов, согласившийся со своим богоугодным прозвищем, вдруг резонно поинтересовался:
– Ну, а ты, командир, под каким позывным будешь?
– А себя-то я и забыл... – усмехнулся Иван. – Может, сами придумаете?
Корытов тут же предложил:
– Может, «Первый»?
– Ага, сразу все и ясно, – не согласился Наумов.
– Тогда «Восьмой», – не раздумывая, предложил Иван.
– А нас же семеро! – лениво заметил Корытов.
– Будет и больше, – отрубил Иван, давая понять, что спор исчерпан.
Иных предложений не было. Если человеку нравится его прозвище, то другим до этого не должно быть никакого дела.
Понять в мгновение, что деньги – это дерьмо. Как и вся жизнь
Весь день Вальтер мучился и ерзал на своем кресле руководителя среднего звена, будто под зад приколисты – подчиненные подложили молодого ежика. Он совершил безумную глупость: в том здании, где работал, так крупно наследить! Мосэнерготелегазводоканал, твою мать! Афишка для дураков, а не зубров из МУРа. Скинуть тело да еще и тупо искать второго... Вроде ушли незамеченными... Но ушлые менты обязательно найдут стеклянноглазых бездельников-охранников, охраняющих припаркованные сверкающие чудовища на тракторных колесах (его злобно-недостижимая мечта). И они, подонки в черных костюмах, поднапрягут свои эмвэдэшно-фээсбэшные извилины, прокрутят в головах «видеозапись» прошедших суток и вычленят двоих, вошедших в спецовках и вышедших в джинсиках. А если кто-то из их офиса приметил его в рабочее время в этом нетрудовом «прикиде» праздношатающегося балбеса, то вопросов при случае будет уйма. Но взять в чемодан костюм было еще большим идиотизмом. Мятый Холеный... Он уже смирился со своей кличкой.
Тревожное предчувствие изнуряло его и вечером в клубе. Холеный вышел на улицу продышаться на свежем воздухе. Подумал, что надо временно ограничить торговлю дурью. Сейчас клуб начнут трясти менты, прокуратура, ФСБ... Мало не покажется. Холеный не испытывал никаких чувств по поводу «безвременной кончины» юных наркоманов: ни горечи, ни сожалений, ни угрызений совести. Произошел сбой на производстве, ЧП, и сожалеть можно было лишь из-за приостановки сбыта товара и наказания, которое обрушится на его голову. «Надо предупредить этого идиота, чтобы не вздумал торговать дурью», – подумал Холеный и пошел обратно в клуб. Он не увидел, как джип с затемненными стеклами остановился неподалеку от клуба и как из него вышел одетый с иголочки, элегантный мужчина в дорогой черной кожаной куртке с длинными, слегка вьющимися волосами, бородкой-эспаньолкой и усиками. Этим «вольным художником» был ни кто иной, как Иван Родин. За ним из джипа вышел еще один франт, в котором практически невозможно было узнать Корытова. Чудеса гримировки преображают любого мужчину, как правило, в худшую сторону. Они вальяжно вошли в клуб, охранники на входе сразу предложили пройти досмотр через рамку.
– Ребята, а вы где чай пьете? – деловито поинтересовался Корытов.
Старший охранник удивленно вскинул брови:
– Вон там. А вам зачем?
Он показал на дверь «дежурки». И тут же изящным синхронным движением Родин и Корытов сунули под живот обоим стражам пистолетные стволы.
– Пошли, чайку попьем, – задушевно предложил Корытов.
В мгновение охранников затолкали в «дежурку», одновременно выудив у них пистолеты из плечевых кобур. Корытов построил их лицом к стене, наметанным взглядом определил компьютер, который писал видеонаблюдение в клубе, двумя беззвучными выстрелами уничтожил жесткий диск. И пояснил, чтобы секьюрити не обмочились:
– Все, кина не будет.
А Иван неторопливо прошел в зал. Холеный видно еще не успел или не захотел предупредить Эда, чтобы прекратил торговать дурью (пусть лучше скинет, чем при себе таскать): тот явно впаривал «колеса» великовозрастному панку с разноцветной щетиной на голове.
Иван подошел, тронул Эда за плечо.
– Пошли к Вальтеру, побазарить надо.
– А он звал? – Эд вздрогнул от неожиданности.
Иван не ответил.
– Потом отдашь, – бросил Эд панку и пошел вслед за Иваном.
Родин пропустил Эдисона вперед, зашел вслед за ним в кабинет, плотно закрыл за собой дверь. Холеный сидел на привычном месте, с кем-то говорил по телефону. Увидев вошедших, торопливо закруглил разговор:
– Я потом перезвоню, – глянув хмуро, спросил: – Вы – кто?
Иван, как шляпу, приподнял парик, обнажив короткую стрижку. Эд было дернулся, Иван тут же резким толчком приземлил его на диван.
– Сидеть!
– А-а, господин мойщик окон, – покачал головой Вальтер.
– Я поменял профессию, – небрежно заметил Иван. – Теперь отмываю землю от такого дерьма, как ты.
– Чего ты хочешь, мойщик, – денег? – Вальтер изо всех сил старался сохранить спокойствие. Ситуация была критическая, но он по личному, многократно проверенному опыту знал, что деньги спасают в любой ситуации, а большие деньги творят просто чудеса.
– Моя фамилия – Родин, – сказал Иван, вытаскивая из куртки изящный пистолет с уродливым черным глушителем, и без тени высокопарности добавил: – И от имени Родины я выношу вам обоим приговор.
«Какой-то дурацкий спектакль!» – мелькнула мысль у Холеного.
Эд попытался вскочить с дивана. Но нереальность происходящего тут же оборвалась шпокающим звуком. Пуля в грудь отбросила его к спинке дивана.
– Это – за моего напарника, – пояснил Иван.
С перекошенным от ужаса лицом вскочил Вальтер.
– Ну, не на-адо... – завыл он, поняв в мгновение, что деньги – это дерьмо. Как и вся его жизнь.
– Это – за Яну! – пуля в грудь «посадила» Вальтера на место. – Это – за Кристину! – Иван выстрелил в голову Эду. – А это – за Глеба!
Последний выстрел достался Холеному. В голову.