Вы хотели войны? Вы ее получите!
Шрифт:
– Он тоже лечится? – спросил Иван.
– Он быстро завязал... Игореня... У него сейчас другая девушка, – в глазах Лены блеснули слезы. – А он мне сказал: «Мне не нужна наркоманка!» Здесь я уже второй раз... Вот так... Если ты подсел, тебе уже не будет покоя. Ты или торчишь, или болеешь. – Она с горечью, по-взрослому, усмехнулась. – Все уже знаешь наперед, все одно и то же: в такой жизни шестьдесят процентов времени ты болеешь, двадцать процентов ищешь героин и остальные двадцать процентов времени влежку спишь.
– И что же, никакого просвета? – спросил Иван.
– Никакого, – просто ответила Лена.
– Вот вы священник, да? – спросила Ольга. – А есть какие-то молитвы, заговоры, чтобы снять зависимость?
– Есть и молитвы, есть и намоленные иконы. Но ничто не поможет, если не будете верить в свои силы. Ведь Бог помогает тем, кто сам в себе побеждает дьявольское искушение. Что такое наркотик? Это яд, созданный дьяволом для того, чтобы вселиться в души людские. И люди сами по своей воле создают себе ад на земле. А ведь это тяжкий грех, и после жизни дорога только туда... Вы поймите, ведь там нет света, там вечный мрак...
Тень пробежала по лицу Ольги.
– И как же они там живут?
– Они даже не существуют...
– Они там жарятся, и им все время больно?
– Не знаю... Но каждому воздастся по делам его.
– Плохой ваш бог, если я ничего плохого не сделала, а вы меня уже в ад посылаете...
– Глупая ты, – вздохнул Сергий. – Ты в ад уже на этом свете попала... И детей никогда не родишь, если не завяжешь. А если родишь, то уроды будут, и если у них на то хватит ума и разума, будут проклинать тебя до гробовой доски.
Оля встала, зябко передернула плечами и молча вышла в коридор.
У Лены вдруг выпали из рук фотографии, которые она собиралась спрятать в тумбочку.
Родин заметил:
– Избавься от них. Они тянут тебя назад, не выпускают из круга.
– Потом, потом, – пробормотала Лена, поспешно подняв снимки с пола.
Оля вернулась, застыв на пороге палаты.
– Отец Сергий, – вдруг робко попросила Оля. – А вы можете помолиться за нас?
– Я помолюсь за вас, – Конюхов встал. – Но дайте мне и, прежде всего, себе слово, обещание, клятву, как угодно это можно назвать, что сами, своими силами сможете победить в себе эту болезнь. И героиновый дьявол вас не искусит. Верите и верьте.
Он перекрестил обеих девушек, а Родин, опять почувствовав себя партийным функционером, сказал:
– Девчонки, вы обязательно поправитесь, не надо грустить, все у вас будет хорошо, выйдете замуж. Берегите себя...
– Я бы этого Игореню на куски порвал, – сказал Конюхов, когда они вышли в коридор.
– Порвешь, – кивнул Иван. – Представится возможность. Я номер его машины на снимке запомнил. Пробьем по базе ГИБДД... Пошли попрощаемся с главврачом.
Они зашли в кабинет, его хозяин, уже с очками на носу, что-то записывал в рабочем блокноте.
– Пообщались с ребятами? – положив ручку, спросил он. – Мы рады гостям, сами понимаете, тут у нас, по понятным причинам, ограниченное общение с внешним миром. И когда их отрываешь от наркозависимой среды, проводишь курс лечения, они просто преображаются. Они же, по сути, еще дети... Вот, хотите посмотреть их рисунки?
Врач достал объемную папку, стал раскладывать нарисованные картинки.
– Вот посмотрите, на этих рисунках видна неприкрыто тема смерти: черепа, скелеты, пауки, какие-то монстры, кресты, темные силуэты, все в мрачных тонах, преобладает черный цвет. В первые десять дней, как поступали к нам, ребята, просили нарисовать их то, на душе лежит.
– Непросто вам... – посочувствовал Родин.
– А вот теперь другие рисунки. И рисовали их все те же ребята, но спустя три месяца. Вот посмотрите: как будто у девчонок и мальчишек окно в светлый мир открылось. Солнце, небо, цветы, веселые клоуны, разноцветные домики, смешные рожицы... И это спустя три месяца полностью преображаются ребята. Конечно, мы не обольщаемся, у нас здесь искусственный рафинированный мир, в котором дети оторваны от среды, от общества, в которое все равно придется возвращаться...
– И многие опять садятся на иглу? – спросил Конюхов.
– Многие, – вздохнул главврач. – Больше половины. Самое страшное, и что мы не можем изменить, им некуда возвратиться, как в свой круг знакомых, друзей, в свою тусовку, где правила и нормы жизни все так же неизменимы... Если пьют – то все вместе, если колются, то вместе, да еще одной заразной иглой, и находят сотню причин для этого, и успокаивая себя, что завяжу в любой момент... Но уже не завяжешь. Три-четыре года – и в могилу.
– Ну, и что делать? – задал никчемный, как болтающаяся на просушке тряпка, вопрос Иван.
– Для начала полностью перекрыть каналы поступления наркотиков. Но это, увы, уже несбыточные иллюзии. Время упущено.
Попрощавшись с главным врачом, Иван и Конюхов вышли на улицу. Ребята их ждали.
– Ну, как впечатление? – спросил Родин.
– Жуткое, – отозвался Вздохов. – Особенно в блоке, где содержат наркоманов и больных СПИДом. Живые покойники, пять пацанов от одного шприца заразились. Глаза дохлые, глотки пересохшие, сипят, страшно смотреть.
– Удалось что нарыть?
– Есть кое-что, – ответил Бессчетнов.
– Давай тогда, Саша, собери все наводки, будем отрабатывать, выходить на поставщиков... Поставить бы всех этих поставщиков во чисто поле, в колонны, и с пулемета «максимки» порубать, как капусту... Ну, все, ребята, давай, по машинам.
«Подсудимый» фальши не замечал и не пытался делать замечания
Сев в автомобиль, Иван открыл бортовой ноутбук, ввел номер красного «Нисана» в базу. Высветился «Смердин Игорь Мартинович» и фотография из водительских прав.