Вы хотите стать звездой?
Шрифт:
— Саша, Саша, — шепотом позвал «командующий парадом» Александра Иванова, выступающего на сцене.
— Чего? — также шепотом ответил тот, во время паузы заглянув за кулисы.
— Надо еще полчаса поиграть — Киркоров задерживается! Мы доплатим.
— Не вопрос!
И тут, как в страшной детской сказке, буквально «откуда ни возьмись», появляется Киркоров. За широкой спиной артиста весь его кордебалет в перьях и блестках.
— Я буду готов через две минуты! — надменно сообщает он.
Ни тебе извинений, ни каких-то объяснений. Администраторы, не встречавшиеся с таким поведением артистов, совсем потерялись: «Филипп,
— Я буду готов через две минуты! — срезает он, не прислушиваясь к словам администрирующего руководителя.
— Филипп, ну люди пока выступают.
— Я буду готов через две минуты!!!
Бл...дь!!! — написано в глазах всех присутствующих, хотя на лицах вежливые улыбки.
Жестами и знаками администратор вызывает со сцены Иванова, который успевает подойти между куплетами, и ему объясняют: «Слушай, Киркоров приехал. Ты заканчивай песню и уходи. А обещанные деньги тебе отдадут». Он кивает, мол, всё понял, и возвращается на сцену. Допевает, поглядывая вбок, где за кулисами стоят Киркоров и компания: бьющая копытами многочисленная подтанцовка. Иванов оглядывает их ленивым взором, раздумывая о чем-то о своем, а потом поворачивается к публике и, вместо того чтобы проститься, сообщает: «Продолжаем наш концерт. Следующая песня...»
— Бл...дь!!! — визгливо кричит, словно ужаленный в жопу, Филипп Бедросович и подпрыгивает, взмахнув руками. Подтанцовка вздрагивает от крика оскорбленного до глубины души начальника: «Мальчики! За мной! Девочки! За мной!» — вопит королевское величество и бежит вдаль, уводя свиту в перьях.
Бл...дь!!! — только и мог сказать администратор, потому что слов от возмущения у него не было.
Иванов — рок-н-ролльщик. Плевать ему на Киркорова. Он показал кто есть кто. Только х...ли теперь делать?! Что делать-то???! И Опять бежит администратор за ответом к боссу. И уже не знает, как помягче преподнести ему возникшую между артистами ситуацию.
— Киркоров убежал? — удивляется тот. — Надо же!.. А, ну и ладно.
— Как ладно? — ошалело спрашивает тот.
— А кому охота слушать Киркорова? — неожиданно заявляет он.
— Ну вы же его позвали!
— Да. И главное, что он появился, и ВСЕ ВИДЕЛИ, что он. А то что не спел, так и не надо. Гонорар завтра завезет, да и всё.
...В тот вечер я окончательно понял смысл фразы: «Если бы понты могли светиться, в Москве тоже были бы белые ночи». Это в Питере люди приглашают только тех артистов, которых хотят видеть и действительно любят. А в Москве — тех, которые стоят дороже. Отдают им немаленькие деньги только потому, что потом друзья — а главное, недруги — скажут: «У них на корпоративке пел Киркоров», что расшифровывается, как: «Гуляли богато!»
А Иванов повел себя адекватно ситуации, к тому же он старый рок-н-ролльщик. Его творческие пути никак не пересекаются с попсой и не зависят от нее, но если бы и пересекались, он вряд ли вел себя иначе. Рок-н-ролльщики — свободные люди, возможно, поэтому их редко приглашают на заказники. Особенно, если они происходят в других городах: неизвестно, как пройдет мероприятие, а деньги за него отданы. Да еще и за билеты.
Гастроли
Мужик со стаканом водки и с мученическим выражением лица стоит в автобусе. К нему подходит кондуктор и говорит: «За проезд, пожалуйста». Мужик, расцветая прямо на глазах и поднимая стакан: «О-о-о, точноI За проезд!!!»
Казалось бы, к чему выделять гастроли в отдельную главу? Вроде та же пьянка, схожая публика, бабы и пляски. Но в то же время совсем иная. Пьянка на гастролях — гораздо круче, ударней и угарней. Ты в другом городе. Ты не можешь сказать, что дома ждет жена и плачут в ожидании папы голодные дети. Тебе некуда пойти, если только не в холодную постель местной гостиницы. И всем об этом известно, поэтому тебя и не хотят отпускать. И тогда начинается настоящий угар: тебя возят по всем ночным клубам города, требуя там бесплатной выпивки. И по всем борделям города, требуя бесплатно баб, и... куда-то еще и требуя бесплатно чего-то еще. Ты даже точно не помнишь, куда и — главное — зачем? Иногда узнаешь обо всем много позже из прессы. Чаще от самих заказчиков, которые потом разгребают последствия.
Кстати, твое выступление может происходить не только в клубе или ресторане. Можно оказаться и на дорогом заграничном курорте, и на яхте в морском порту, и в лесу на охоте, и в сельской бане...
Их было четверо: сам хозяин, не очень молодой, но вполне «крепкий Розенбом», его аналогичный приятель и парочка молоденьких, искренне влюбленных в материальные ценности королев. Артистов было больше. Я с Петькой Подгородецким и одна очень известная певица со своим многочисленным балетом. Мы с Петькой уже не раз выпивали с хозяином и были, так сказать, желанными гостями. Что же касается других артистов, то их состав постоянно менялся. У хозяина особых пристрастий не имелось: главное, чтобы что-то крутилось, вертелось, пело и подвывало... Праздник как-никак! А праздник он решил устроить не только себе, но и артистам: «Ребята, прошу к столу. Выпивайте, закусывайте, курите...»
При этих словах я накинулся на суши, а Петя замер. Проследив за его завороженным взглядом, я понял, что он уставился на увесистую шкатулку, размером с небольшой принтер, с «волшебной» травой.
— Это только сверху? — В глазах его загорелся нездоровый блеск. Поскольку сундучок все-таки не слабых размеров, поверить в то, что он набит до дна, было невозможно. Нереально. Счастья, по представлениям Пети, так много не бывает! Скорее всего, оно лежит тонким слоем наверху, а внизу... так, чего-нибудь подстелили.
— Почему только сверху? — ухмыльнулся хозяин волшебной шкатулки. — У нас все без обмана!
Где-то в Петиной утробе раздался бурлящий стон восхищения и зависти! Ведь у него такой нет! И ни у кого такой нет! И быть не может! А также предстоящей радости, что хотя бы на сегодня это веселье в его распоряжении. Бери сколько сможешь употребить! Целая гамма чувств слышалась в Петином стоне...
— А может, нам пора на сцену? — поинтересовался я, часа через полтора. Меня уже накрывало.
— Какую сцену? Вы же в доме, — громко заржали гости. — Может, еще курнешь?