Вячеслав Молотов. Сталинский рыцарь «холодной войны»
Шрифт:
Впрочем, роль Молотова в ГКО была вторичной относительно его обязанностей наркома иностранных дел. После нападения Германии его главной дипломатической задачей стало обеспечение сотрудничества с Британией и США. Это оказалось проще, чем можно было ожидать, учитывая активное взаимодействие СССР с нацистской Германией за последние полтора года.
На следующий день после немецкой атаки Черчилль объявил о безусловной солидарности с СССР в борьбе с Гитлером. На пресс-конференции 24 июня Рузвельт заявил, что американская программа помощи, т. н. ленд-лиз, будет теперь распространяться и на СССР. 12 июля Англия и Советский Союз подписали соглашение о совместных действиях в войне против Германии. В конце июля Рузвельт отправил в Москву своего личного представителя Гарри Гопкинса для обсуждения американской поддержки советской военной деятельности. В начале августа оба государства обменялись нотами с официально оформленными обещаниями
В конце сентября британский министр запасов и снабжения лорд Бивербрук приехал в Москву вместе с Авереллом Гарриманом, возглавлявшим рузвельтовский ленд-лиз в Лондоне, чтобы подписать подробное соглашение об англо-американских поставках в Россию. Официально советскую делегацию на переговорах возглавлял Молотов, но по факту обсуждениями руководил Сталин. Большая часть бесед касалась хозяйственных вопросов, но на второй встрече с Бивербруком и Гарриманом 30 сентября Сталин сделал замечание более общего характера: «Я думаю, что наше Соглашение с Англией о сотрудничестве против Германии и о незаключении сепаратного мира следовало бы превратить в союзный договор, который охватывал бы не только военный, но и послевоенный период»5. Эту же мысль генсек высказывал в переписке с Черчиллем. 8 ноября он написал британскому премьеру, что необходимо внести ясность в вопросе о «целях войны и о планах организации дела мира после войны». Иначе, продолжал Сталин, не будет обеспечено взаимного доверия в советско-английских отношениях6. В ответ Черчилль отправил в Москву своего секретаря по иностранным делам Энтони Идена для переговоров с СССР. Именно на это и рассчитывали Сталин и Молотов, предпринимавшие свою первую крупную дипломатическую инициативу в период войны: они пытались обсудить с Британией послевоенное соглашение о сферах влияния.
ИДЕН В МОСКВЕ
15 декабря Иден прибыл в Москву в сопровождении Ивана Майского, советского посла в Лондоне. Их встретил Молотов, и на следующий день всех троих принял Сталин. СССР предложил два советско-британских соглашения, одно по военной взаимопомощи, другое – по урегулированию послевоенных сложностей. Важно отметить, что второе соглашение сопровождалось секретным протоколом, который был посвящен переделу европейских рубежей по окончании войны. Во-первых, СССР полагались границы, существующие на июнь 1941 г. (т. е. включая Эстонию, Латвию, Литву, Западную Белоруссию, Западную Украину, Бессарабию и Северную Буковину, а также территории, уступленные Финляндией в марте 1940 г.). Советско-польская граница более-менее совпадала с Линией Кёрзона; утраченные земли компенсировались Польше за счет немецких территорий. Во-вторых, Чехословакии, Греции, Болгарии, Албании и Югославии возвращались их довоенные границы, причем последняя получала итальянский Триест. В-третьих, Турции доставались архипелаг Додеканес, кое-какие болгарские земли и, возможно, часть сирийской территории в обмен на нейтралитет. В-четвертых, следовало лишить Германию ее военной мощи путем различных мер по разоружению и разделу ее территорий. В-пятых, Британия заключит союз с Бельгией и Голландией, а СССР – с Финляндией и Румынией. Обе державы получат возможность разместить у союзников военные базы. В-шестых, за порядком в послевоенной Европе будет следить военный альянс демократических стран, возглавляемый неким центральным советом или аналогичным органом7.
Таким предложением Сталин и Молотов продолжали дипломатическую линию, которую они практиковали в отношениях с нацистской Германией в 1939–1941 гг.: вели широкомасштабные дискуссии о границах и сферах влияния. Впрочем, в сравнении с теми грандиозными замыслами, что СССР обсуждал с Германией, его предложение, сделанное Британии, выглядит относительно скромно. Сфера влияния Москвы ограничивалась Финляндией и Румынией – эти два государства участвовали в немецком нападении на СССР – и основное содержание секретного протокола в общем и целом соответствует публичным обещаниям Сталина о войне за освобождение, которая вновь сделает Европу сообществом независимых суверенных государств. Но не сферы влияния и послевоенные границы составляли главный интерес Москвы. Куда важнее для нее было заручиться признанием Британии советских территориальных приобретений, сделанных в период пакта с нацистской Германией. По мнению Советов, Англия не имела никаких обоснованных возражений против такого предложения. Британия и СССР все-таки были военными союзниками, при том что Союз нес основное бремя войны. Иден охотно бы подписал общие соглашения о военном и послевоенном сотрудничестве, но предпочитал не брать никаких обязательств по конкретным территориальным вопросам, включая пункт о советских границах, по которым следовало посоветоваться не только с Черчиллем и кабинетом министров, но и США и британскими доминионами. Позиция Идена весьма не нравилась Советам. Как-то во время
На первый взгляд удивляет, что СССР настаивал на немедленном соглашении, которое гарантировало бы ему границы 1941 г., учитывая, что большая часть европейской России была оккупирована немцами, а исход войны был неясен. Впрочем, визит Идена в Москву совпал с успешным контрнаступлением перед советской столицей – это был первый поворотный момент на Восточном фронте – и начало стратегического наступления Красной Армии, которое должно было изгнать немцев из СССР. Сталин рассчитывал, что война рано или поздно закончится, и хотел закрепить свои территориальные приобретения еще до каких-либо мирных конференций.
Кроме того, у СССР были определенные расчеты в отношении США. Американцы официально присоединились к конфликту, после того как 7 декабря 1941 г. японцы атаковали Перл-Харбор, а 11 декабря Гитлер объявил Штатам войну. Непосредственное участие США было очень выгодно в военном смысле, но осложняло политические переговоры о послевоенном порядке. Вашингтон открыто возражал против соглашений о сферах влияния и, скорее всего, проявил бы себя даже более несговорчивым, чем Лондон, в вопросе признания советских границ 1941 г. Советский Союз хотел сначала заключить сделку с англичанами, а потом представить ее Штатам как свершившийся факт. Молотов заявил Стаффорду Крипсу: «Если СССР и Великобритания найдут общий язык и достигнут взаимопонимания, то эти вопросы [о послевоенном порядке] будут легко решены с участием Америки»9.
Иден покинул Москву 22 декабря, ни о чем конкретном не договорившись. Несмотря на эту неудачу, Сталин и Молотов продолжили вплотную заниматься вопросами послевоенного порядка. 26 декабря заместитель наркома иностранных дел Соломон Лозовский отправил Сталину и Молотову меморандум о послевоенном вопросе. Итог войны очевиден, заявил Лозовский: державы Оси потерпят поражение, будет созвана мирная конференция, на которой Советский Союз столкнется с блоком капиталистических государств во главе с Великобританией и Соединенными Штатами. Среди буржуазных стран возникнут кое-какие разногласия, но в главных вопросах СССР встретит единый капиталистический фронт. Значит, тем более важно, продолжал Лозовский, готовить планы на мирное время. Он рекомендовал уделить особое внимание трем пунктам: выплата вражескими странами репараций, послевоенные границы СССР и перманентное лишение Германии ее военной мощи. В заключение Лозовский рекомендовал учредить две комиссии, которые будут заниматься послевоенными предметами: экономическо-финансовая комиссия подготовит предложения о репарациях, а политическая изучит вопрос о советских, германских и других границах.
В конце января 1942 г. Политбюро решило организовать Комиссию по подготовке дипломатических материалов под началом Молотова. Она должна была собирать, изучать и резюмировать документацию касательно дискуссий о послевоенном порядке в Европе, Азии и других частях света. Результаты ее деятельности должны будут лечь в основу планирования послевоенного мира. В последующие два года комиссия проделала кое-какую полезную работу, но ее практическое значение оказалось куда меньшим, чем рассчитывалось10. Причиной тому стало ухудшение ситуации на фронте, из-за которого Сталин временно перестал интересоваться послевоенными темами.
К февралю 1942 г. советское зимнее наступление выдохлось. В нескольких районах удалось отогнать немцев, но они продолжали занимать огромные участки советской территории. Окопы немецкой армии пролегали всего в сотне километров от Москвы. Продолжалась блокада Ленинграда, большая часть Украины оставалась в руках Германии. В апреле Сталин наконец-то отменил контрнаступление, и Красная Армия встала в оборонительную позицию. Вождь сохранял уверенность, что летом Красная Армия снова двинется вперед, но изменения в военных перспективах привели к новому приоритету в отношения СССР с Британией и Соединенными Штатами: открытие второго фронта во Франции, который должен будет оттянуть значительную массу немецких войск от Восточного фронта.
12 апреля 1942 г. Рузвельт написал Сталину, предлагая, чтобы Молотов приехал в Вашингтон обсудить «весьма важное военное предложение, связанное с использованием наших вооруженных сил таким образом, чтобы облегчить критическое положение на Вашем… фронте»11. Позже выяснилось, что Рузвельт говорил о втором фронте во Франции – Советы педалировали эту тему с июля 1941 г. К такому предложению Рузвельта – как минимум частично – подтолкнули беседы, которые провел в начале 1942 г. новый советский посол в США Максим Литвинов.