Выбираю таран
Шрифт:
Я давай его разыскивать по войсковым частям. Оказывается, сел у танкистов, те своего защитника и накормили, и перевязали — у него лицо было слегка обожжено. Узнал я его фамилию — Владимир Прохоров, курянин. Прошел всю войну, уволился в запас.
А я пока его бой наблюдал — свой заново пережил. И казалось мне, что мой бой был давным-давно, а на самом деле всего-то три года назад.
— А где место вашего тарана?
— Между озером Буир-Нур и излучиной Халхин-Гола, над солончаками.
— Если бы вам пришлось выбрасываться с парашютом, то ближе были японцы, а наши — дальше…
— Кто ж о себе
В ПЕРВОЕ УТРО ВОЙНЫ
Предыстория подвига
Через 13 лет после фашистского вторжения писатель Сергей Сергеевич Смирнов первым рассказал о подвиге гарнизона Брестской крепости, почти месяц державшего упорную оборону в глубоком тылу прорвавшегося далеко на восток врага.
Брестская крепость держалась без связи, без воды. Через двадцать дней осады в ответ на призывы беспрерывно атакующего врага: «Сдавайтесь!» — защитники вывесили на видном месте цитадели белое полотнище с какой-то надписью. «Капитулируют! Наконец-то!» — возрадовались враги и прильнули к биноклям. На белом полотнище четко выделялась надпись: «Все умрем за Родину, но не сдадимся!» Буквы были красно-коричневого цвета: защитники крепости кровью написали эти гордые слова.
Чудом оставшиеся в живых герои рассказали писателю С. С. Смирнову о воздушной схватке в небе над Брестом в первое утро вторжения, которую наблюдали и они, и враги.
Примерно в 10.00 утра четыре наших истребителя И-153 («чайка») вступили в бой с восемью «мессершмиттами». Три сбили огнем, но пять «мессеров» продолжали наседать, и тогда один из наших летчиков, опасно сблизившись с противником, нанес удар крылом «чайки» по крылу его машины.
«Охваченные пламенем, оба самолета пошли к земле, — вспоминал политрук Самвел Матевосян, — и наши бойцы сняли фуражки…»
Самопожертвование неизвестного пилота потрясло защитников крепости и придало им новые силы для сопротивления.
Именно это слово — «сопротивление» наиболее часто встречается в боевых донесениях с русского фронта, в дневниковых записях гитлеровских генералов, в послевоенных мемуарах. «Несмотря на то что мы продвигаемся вперед на значительные расстояния, — сообщает в письме в Германию капитан 18-й танковой армии, — нет того чувства, что мы вступили в побежденную страну, которое мы испытали во Франции. Вместо этого — сопротивление, сопротивление, каким бы безнадежным оно ни было».
Сергей Сергеевич Смирнов после первых своих публикаций и выступлений по радио с рассказом о безымянном герое воздушного тарана первого утра войны вскоре получил десятки писем из разных уголков страны. Бывшие фронтовики назвали имя героя тарана над Брестской крепостью — Петр Рябцев, летчик 123-го истребительного авиаполка. Тогда он не погиб, как считали защитники Брестской крепости, спустился на парашюте. Пуля врага настигла его 31 июля 1941 года в бою за Ленинград.
В письмах фронтовики сообщали и о других воздушных таранах, совершенных еще раньше Рябцева, в самые первые часы вторжения. Сергей Сергеевич обратился в архив Министерства обороны и выверил эти сообщения по донесениям из полков. Публикуя итоговую статью о своих находках в «Военно-историческом журнале» за 1968
Многие из исследователей затеяли спор: кто первым совершил таран? Может быть, не Кокорев, а Иванов? Мудрый писатель дал такой ответ: «Думаю, установить это со всей точностью будет очень сложно. Да и важно ли это в конце концов?
Пусть все эти имена: Дмитрия Кокорева и Ивана Иванова, Леонида Бутелина и Петра Рябцева будут отныне и навсегда вписаны в боевую историю нашей авиации, и Родина воздаст должное памяти отважных летчиков, славных продолжателей знаменитого русского летчика Петра Нестерова, которые в прямом смысле грудью прикрыли небо Родины в грозный час войны…»
Множество людей всех профессий и возрастов горячо поддержали писателя-подвижника. Поиск неизвестных героев, защищавших Родину на земле, в небе, на море, увлек многих молодых исследователей. К 1970-м годам число подтвержденных архивными данными воздушных таранов достигло 200. К нынешнему дню новые исследователи и краеведы восстановили биографии более 600 героев воздушного тарана — с 1914 по 1981 год и более 500 — огненных.
Шестнадцать летчиков остановили ударом своей машины самолеты со свастикой в первое утро Великой Отечественной войны.
Письма Дмитрия Кокорева с границы сохранила его вдова Екатерина Гордеевна. По ним видно — ждали наши летчики фашистское вторжение, предвидели…
«Пишу тебе с границы…»
КОКОРЕВ ДМИТРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (1918-1941)
Младший лейтенант, командир звена 124-го истребительного авиаполка.
22 июня 1941 года полк в 4.00 поднялся в воздух по боевой тревоге, огнем отогнал эскадру машин со свастикой от своего аэродрома. Кокорев погнался вслед разведчику До-215, но бортовое оружие новенького «мига» отказало, и тогда он крылом своего самолета срезал хвостовое оперение машины врага. Приземлился на поврежденном самолете.
Погиб 12 октября 1941 года под Ленинградом во время налета на аэродром противника, защищая наш бомбардировщик от огня «мессера».
Награды: орден Красного Знамени.
«Катюша! Пишу, пишу на бумаге твое имя и не верю своему счастью, что у меня есть ты… Погода установилась солнечная. Дуют теплые ветры. А ты далеко-далеко… Смотри, не делай ничего тяжелого! Поняла? Ведь ты скоро будешь мамой! Как это красиво и гордо звучит, правда, Катюша
Летал я опять к границе на дежурство. Ох и зол я на тех, кто стоит по ту сторону! Из-за них, фашистов, мы не вместе. Из-за них, проклятых, в тревоге и разлуке не мы одни — много людей.
От войны защищая тебя, нашего сына или дочь, которые будут, нашу землю родную, стараюсь я летать лучше.