Выбор – быть человеком!
Шрифт:
Собрание было «взрослое». Именно не просто для совершеннолетних, а для народа тридцать плюс. Почему так? Да потому, что речь предстояло вести об усыновлениях, и в первую очередь об усыновлениях подростков, а по нашему с Вовой разумению, приёмные родители должны быть старше детей ну хотя бы на четырнадцать лет. Ради такого случая вызвали народ и с Малахита, и с усадьбы у портала, и с каменоломни — отовсюду, где были взрослые. Освободили от дежурств, организовали подмену. Сегодня был важный день. Нужно было решать.
На центральной площадке стояли стулья и стол для нас с Вовой и ещё кафедра, простецкая деревянная скошенная тумба, раньше в университетах такие повсюду стояли. Это Марина попросила,
По моим прикидкам собралось уже человек триста, вот подходят последние, движение постепенно успокоилось — ну, можно начинать.
Барон встал и приветственно поднял руку:
— Добрый вечер, братья и сёстры! Сегодня мы собрали вас всех, чтобы рассмотреть вопрос, чрезвычайно важный для нас, нашего будущего… и не только для нашего. Это один из редких случаев, когда мы не можем принять решение без вашего участия. Сперва — краткая суть. Марина, прошу.
Да, вот так мы решили: передать право изложить суть вопроса нашей Марине. Она так горит детьми — ей сам бог велел. И получится у неё гораздо лучше. Мы так думали.
Марина поднялась из первого ряда, на негнущихся ногах прошла к кафедре и трясущимися руками расправила на ней листочек. Черновик, должно быть? Как она волновалась, я аж начала переживать — выпустила саламандру, бодро взобравшуюся по боковине тумбы и усевшуюся прямо посреди листка, глядя Маринке в глаза — она погладила её и успокоилась. Нет, не так! Она перестала трястись и во внутреннем, тонком плане засветилась, словно факел.
А потом она начала говорить. О том, что боги пошли нам навстречу и подтолкнули нужных людей к принятию нужных решений. О детях, уже отчаявшихся обрести семью. О детях, для которых осталась лишь тень надежды — потому что выбирают маленьких и милых, а не подросших волчат. О мире, который может стать для них счастливым домом. Нашим общим счастливым домом.
Я слушала и думала: какой там Данко! Данко нашей Марине и в подмётки не годится! Многие плакали, женщины так все. Когда она перестала говорить, эмоциональная буря, накрывшая наш театр, была прямо осязаемой. Я обняла её и отправила на своё место, где её тут же принялись обнимать плачущие соседки, а сама встала к тумбе. Удобная вещь, между прочим. Концентрирует внимание.
— Дорогие мои, послушайте меня! Сегодня нам довелось по-новому пережить некоторые наши мироощущения. Я подумала вот о чём. Мы, многие, живём привычками старого мира: нас держит страх! Страх не вытянуть, не смочь дать детям должный уровень жизни, образования, не смочь обеспечить жильём, элементарный страх того, что мы не сможем одеть-обуть-накормить как следует. Вы понимаете, что здесь, здесь все эти страхи превращаются в пыль? В п-ф-ф… Здесь на первое место выходит другое — и это важно! — принятие нового человека в мир семьи, опыт семьи, понимаете? Уважение, любовь, взаимопомощь. Я хочу, чтобы все это понимали абсолютно чётко! Человек становится родным, вы понимаете? Обратной дороги не будет. Нельзя передумать и вернуть назад. Зато — подумайте об этом хорошенько! — эти дети будут стоять за свою семью таким щитом, какой вам трудно представить даже!!!
От волнения у меня перехватило голос, и понадобилось несколько секунд, чтобы он вернулся.
— Мы живём в сложном мире, красивом и щедром, но в то же время здесь, как мы узнаём из новостей, появляются то бандиты, то работорговцы, то прочая непонятная шваль. Конечно, мы стоим друг за друга, но эти дети — большие уже дети, вы осознайте! — это и наш шанс усилиться, как бы меркантильно это ни звучало. Эти усыновления — это будет процесс, в котором выиграют все стороны: дети обретут родню, но и вы, усыновившие, тоже обретёте родню! Детей преданных и верных, ваших будущих помощников, вашу опору! Конечно, как и во всяких детей, вам придётся много вкладываться в них, прежде всего своим духом и душевным теплом, придётся учить, воспитывать, приобщать к ремеслу и хозяйству. Но посмотрите вокруг: мы же вместе и так делаем это? Наши дети — это не расходник и не сорная трава. Это — самое ценное, что у нас есть, залог нашего будущего! Именно поэтому столько сил брошено на то, чтобы вложить в них максимум, чтобы их потенциал выстрелил! И важнейший здесь фактор состоит в том, что мы делаем это вместе! Никто не брошен на произвол судьбы, никто не останется без помощи! Мы всегда с вами! И даже в ваших душевных бурях и терзаниях, в сложных и болезненных ситуациях вы будете не одни! Всегда приходите ко мне! И я полечу ваши душевные вавки, — народ засмеялся, и хоть у многих это был смех сквозь слёзы, напряжение всё же начало отступать.
Последнее слово, как и первое, должен был сказать барон.
— Итак, как сказала моя супруга: вы будете не одиноки. Я обещаю вам: вы никогда не окажетесь оставленными один на один со сложной ситуацией. Каждый из вас знает: мы всегда помогаем, строим общиной, обустраиваем хозяйства, учим… Никогда вы не попадёте в такое положение, что вам нечем накормить детей или нечего одеть — и некому помочь! Одно только будет целиком зависеть от вас самих: стать родителями для приёмышей. А в остальном — всем миром детей подымем!
Я говорила, да, что иногда всеобщий энтузиазм напоминает мне что-то такое ударно-комсомольское, типа строительства БАМа или освоения Сибири в советские времена? Классное, между прочим, ощущение.
Муж увидел, что я хочу ещё что-то сказать и призвал народ к тишине.
— Дети мои! Сейчас ничего не говорите. С этими мыслями надо переночевать, и не один раз. Поэтому мы даём вам… — я вопросительно посмотрела на мужа.
— Три дня! — объявил он.
— Все слышали? Три дня! После этого вы подходите и говорите: готовы ли вы принять в семью ребёнка? Ещё раз напоминаю: речь идёт прежде всего о подростках возраста от пятнадцати лет и почти до восемнадцати — то есть вплоть до того момента, когда их выпроваживают из детдомов. Подумайте хорошенько! Со всеми решениями, со всеми сомнениями я жду вас в любой день, вплоть до самого вечера. У вас будет время до ужина двадцатого августа. В этот день мы повезём ваши ответы и заявки на усыновления. Приходим с супругами — все, кто будет усыновлять, вместе!
Я кивнула мужу, мол: у меня — всё. Он встал:
— Последнее! Подойти и сообщить своё решение нужно всем, каким бы оно ни было. И я прошу тех, кто переезжает в Бирюзу решить этот вопрос до отъезда. Все свободны!
СТРЕМИТЕЛЬНЫЕ НАШИ…
Новая Земля, Серый Камень, 11.04 (августа).0005
Кельда
И, хотя мы предложили подождать три дня, первые ласточки нарисовались на моём пороге уже назавтра. Угадайте — кто?
Степан с Валей сидели напротив меня, как комсомольцы в ЗАГСе, намытые до блеска и с вытаращенными глазами.
— Ну, вы красавцы! А кому я сказала три дня подумать?
— Да чего думать-то? — в кои-то веки Степан взял на себя труд говорить за обоих. — Мы и так уже думали, как раз хотели посоветоваться. А теперь — сам бог велел, как говорится.
Да, модная у нас в последнее время эта поговорка. Ещё и прибавляют: догадайся, мол — какой?
— Нет, ребята, в том виде, в котором вы мне сейчас предлагаете — я против.
Валя подскочила на лавке:
— Да почему, Оля?! Почему нам нельзя?!