Выбор оружия
Шрифт:
— Когда ты в форме, ни одна собака на твое лицо не смотрит, — поучал Казначей, копаясь в шкафу. — Все видят мента, а не человека. Главное — не встречаться ни с кем глазами, тогда точно ничего не запомнят. Да и чего ты боишься? Это мне трястись надо, я во всех картотеках есть, а тебя в этом городе ни одна собака не знает. Не дрейфь, проскочим! На, оденься пока, пообвыкни…
— Я думал, при увольнении ее отбирают, — удивился Семен.
— Кому это надо? Да и как проверить, сколько я сносил и выкинул, а сколько осталось? Ксиву с жетоном забрали, и хватит, —
Семену форма была тесновата, но Артем, приглядевшись, успокаивающе махнул рукой:
— Нормалек! Как будто в ней родился. Многие настоящие еще хуже выглядят.
Фролов прошелся, осваиваясь с незнакомой одеждой. Достал из кармана иголку для инъекций в пластмассовом колпачке, с присохшей окровавленной ваткой, удивился:
— Что это?
— А ты не знаешь? Тетке одной плохо стало, я укол делал.
Казначей не соврал: его знакомую так «ломало», что он сжалился и подарил половину «чека».
— Я и не знал, что ты умеешь.
— Верка разве не говорила, что я полтора год в медучилище оттарабанил?
— Выгнали?
— Сам ушел. Как говорится, не мое это призвание. Черт, кобура всего одна, вторую подарил кому-то…
На свои погоны Казначей воткнул звездочки лейтенанта, Фролову достались сержантские лычки.
— Жетон, стало быть, тоже твой. Ты у нас будешь постовым, а я — участковым. Надо папку найти, они все с папками таскаются…
Семен не испытывал никаких эмоций. Ни страха, ни ужаса от предстоящего. Может быть просто не верил, что дойдет до дела?
— Рацию бы раздобыть, — вздохнул Казначей. — Можно, конечно, у кого-нибудь в батальоне спросить, но лучше не рисковать. Ладно, будь здесь, я скоро вернусь.
— Куда ты?
— Звонить. Сам же просил!
Артем не стал блуждать и с ближайшего таксофона набрал «02». Чтобы изменить голос, накрыл микрофон носовым платком и бросил в рот несколько подушечек жвачки.
Ответили не скоро. Равнодушная девушка сняла трубку только после десятого гудка.
— Милиция.
— Алло! Слушайте внимательно…
— Вас не слышно, перезвоните.
Ошарашенный Артем долго смотрел на телефон.
«Может, это судьба?» — мелькнуло в голове.
Он затравленно оглянулся. Казалось, что местный отдел милиции уже поднят по тревоге а от главка летят в район машины с группой захвата.
Вокруг ничего не происходило. Люди спешили по своим делам, и никому до него не было дела.
Промокнув платком вспотевшее лицо, Казначей набрал номер.
— Вы меня слышите?
— Говорите.
— Вы должны были найти вчера на Придорожной улице голубой «мерседес» номер В б… — Артем осекся в последний момент: волнуясь, он едва не назвал госзнак своего «фиата». — Там, в багажнике, труп. Вы нашли его?
— Очень плохая связь, говорите громче. Какой номер?
— Не важно. Так вот, запомните: Брошкина убил Максим. Фамилии не знаю, но он
— Вы не хотите назвать свою фамилию?
— Филипп Бедросович Киркоров. Казначей бросил трубку. Пот с него катился градом. Он вытер лоб, потом стер «пальцы» с аппарата и поспешил уйти, готовый сорваться на бег, как только услышит за спиной милицейские сирены.
5
Начали со старшего брата. Он врал, и лал это крайне неубедительно.
— Значит, продал машину? — вопросы задовались не один раз.
— Прошлым летом.
Перекатников сидел на кособоком стуле среди кабинета. Сергей занял место за столом, положив перед собой стопку чистых листов. Кузенков разместился на подоконнике, сбоку от свидетеля, а в дальнем углу, прислушиваясь к разговору, но не встревая в него, работал со своими бумагами еще один оперативник.
— Сколько взял?
— Пять штук.
— Не продешевил?
— Дороже не стоила.
— Покупателя, значит, не помнишь?
— Да на что он мне? Я объявление в газету дал, он позвонил. Рассчитались и разбежались. Не детей же с ним крестить!
— Газету тоже не помнишь?
— Проверять станете?
— Придется.
— Какая-то бесплатная. Не понимаю, почему вы мне не верите?
— Опиши, как он выглядел.
— Покупатель?
— Нет, «мерседес».
— Молодой, лет двадцать пять. Высокий, спортивный. Максимом, кажется, звали, — последняя подробность далась Валентину с трудом.
Он даже побагровел, пока выдавливал из себя чужое имя. Достал из кармана пачку легкого «Винстона», покрутил в руках, но спросить разрешения закурить не решился, так бы и сидел, но Волгин подвинул пепельницу:
— Нельзя подавлять желания. От этого не только память, все остальное пропасть может.
— Спасибо, — Валентин полез за зажигалкой,но Волгин опередил, поднес огонек и в тот момент, когда собеседник прикуривал, негромко спросил:
— Так машину, значит, за долги отобрали?
Перекатников дрогнул и поперхнулся дымом. Откашлявшись, посмотрел слезящимися глазами:
— Да почему сразу — отобрали?
— А что, ты долго не отдавал? Сомневаюсь. Там ведь подход другой, с ними не станешь ломаться…
Оснований утверждать, что Валентин лишился «мерина» не по своей воле, у оперов не было. Слова его звучали в целом логично, и не было сомнений, что младший брат их подтвердит. Но слова — словами, а впечатление от общения с задержанным свидетельствовало о другом. Сергей не сомневался, что рано или поздно услышит правду или нечто к ней близкое, вот только на что это будет похоже? Они просто не хотят «сдавать» бандита, отобравшего у них машину, или имеют отношение к истории с трупом? Волгин склонялся ко второму. Не те сейчас годы, не стали бы покрывать своего обидчика. Если уж не официально, под запись, так устно назвали бы его фамилию.