Выбор оружия
Шрифт:
Ответ Перекатникова также не нарушил привычных канонов: он дернул плечами, посмотрел в окно и глухо отозвался:
— Чего мне думать? Я все сказал.
— Тогда на этом и закончим. Время позднее, пора домой. Свою часть работы мы сделали, остальное — задача следователя. Скоро он будет здесь и оформит наши отношения юридически одним росчерком пера переведя тебя из ранга свидетелей в категорию подозреваемых. С последующим задержанием на семьдесят два часа. Трое суток, конечно, не много, можно и отсидеть, если за правое дело. Но в течение этих суток будет решаться вопрос о дальнейшей мере пресечения, и что-то мне подсказывает, что мерой этой будет избран арест. Конечно, пугать тюрьмой — неблагородно, но ведь вся наша жизнь далека
В доказательство последнего утверждения Волгин показал промокшие ботинки и, странное дело, именно это произвело на задержанного самое сильное впечатление.
— Подождите, да зачем мне его было убивать?
— А уж это только ты объяснить можешь, —Волгин спрятал фотографии в карман.
— Нас там не было, мы только версии можем строить. Может, и прав ты был по жизни, и не плохой ты в целом мужик, да только и сделанного не воротишь. Раз вляпался, то отвечать придется, и, между прочим, от твоего отношения к происшедшему-в уголовном праве оно «субъективной стороной» называется, — срок тоже зависит.
— Да какой срок?!
— Твой, Валентин, исключительно твой. Чтобы слегка порадовать, могу сказать, что несколько часов ты уже отсидел. Сколько тебе по суду выпишут? Может, восемь, а может, червонец или того больше; хоть «вышку» и отменили, но статья такая, что получить можно от нуля до «плюс бесконечности»…
Через несколько минут Перекатников сломался. Приняв решение, он долго не мог вымолвить ни слова, его затрясло, и чем больше он пытался совладать дрожью, тем заметнее она становилась. Он покраснел и, сжимая руками колени, обратился к Сергею:
— Дайте написать «явку».
Волгин, сомневаясь, повернулся к Кузенкову:
— По-твоему, стоит? Мы на него весь день угрохали… «Явка», дорогой ты наш, это когда человек сам приходит, а не когда его в наручниках привозят…
Тем не менее Волгин выделил два листа бумаги и авторучку, а затем, демонстрируя полное отсутствие интереса к исповеди, встал из-за стола.
— Садись ближе, будет удобнее.
Энергично разминая плечо, он прошелся по кабинету, подсказал задержанному, как писать «шапку» документа и, зевнув, объявил:
— Пойду кофейку дерну, а то что-то в сон клонит…
— Так вот же чайник. — От удачи слегка утративший сообразительность Кузенков указал на агрегат, стоявший на сейфе за спиной Перекатникова, но Сергей уже выскользнул в коридор.
Как только он оказался за дверью, от деланного равнодушия не осталось и следа. Отмахнувшись от приставаний дежурного, требовавшего избавить его от головной боли за задержанных, Сергей прошел в камеру, где растолкал дремавшего Николая.
К младшему брату была применена другая тактика. Старые фотоснимки были продемонстрированы, но сколько-нибудь значительной роли не сыграли. Нависая над сидевшим Николаем и упираясь ботинком в край лавки, неожиданно быстро Волгин подавил волю к сопротивлению своей убежденностью, напором и нежеланием слушать дурацкие отговорки.
— Да я бы и раньше
— А чего ж ты все-таки молчал? — Сергей сбавил обороты и угостил сигаретой.
— Не люблю быть первым… Когда этот ваш пришел и начал про сигнализации спрашивать,я понял, что вы все знаете.
— Напрасно. В такой ситуации, как ты сейчас оказался, первому обычно везет больше.
— На срок намекаете? А за что нас судить, если мы всего лишь свое забрать хотели? Около года назад связались с одним человеком. Мы его и раньше знали, нормальным казался, даже дела какие-то совместные были. Он тему предложил, ничего криминального, но заработать можно было неплохо. Долго рассказывать, как получилось, но в результате оказались мы в должниках. Не думаю, что с самого начала все было подстроено, по-моему, нам просто не повезло. Парень, который всю бодягу и замутил, на Украину к родичам подался, а нам пришлось расхлебывать. Тогда этот Максим и объявился, он с кредиторами нашими был связан. У нас, конечно, тоже бандиты знакомые есть, но что-то не срослось, и защитить нас они не смогли. Может, в молодости с ним по одной «груше» колотили, а может, там и другие расклады — нас, конечно, никто в них не посвящал. Просто посоветовали о машине забыть. Мы и забыли — на какое-то время, пока с долгами рассчитывались. Потом, конечно, обидно стало: и на бабки попали, и без тачки остались. В милицию, ясное дело, соваться не стали…
На втором этаже, в кабинете уголовного розыска, Валентин отложил авторучку:
— Все. Скажите, а меня сегодня отпустят домой?
Прочитав его показания, Кузенков, с трудом! сохранял непроницаемое лицо, побежал искать Волгина. Для обсуждения ситуации они устроились на жестких стульях в конце коридора.
— Казначеев уже несколько дней как не работает, — остудил Сергей пыл коллеги, который собрался мчаться в батальон ППС и всех вязать. Знаешь, у меня такое ощущение, что это именно он звонил по «02», — надо будет завтра переписать пленку, послушать голос.
— Может, мы его через час уже задержим?
— Он снимал квартиру, у меня где-то остался адрес. Но очень сомневаюсь, что он нас там дожидается…
Облаченные в милицейскую форму, Казначеев и Фролов вели наблюдение за магазином из кабины «фиата». Перед выходом на дело Казначей, незаметно от Семена, успел ширнуться, и потому сейчас не чувствовал страха. Наоборот, ему казалось, что удача повернулась к ним лицом, и до рукопожатия с ней осталось сделать последний шаг.
— Скоро пойдем, — сказал Артем, опуская бинокль. — Смотри, ни одного покупателя!
— Не рано?
Семену очень хотелось, чтобы их затея сорвалась. Сорвалась независимо от них. Что-нибудь вроде внезапного переучета или сломавшегося перед магазином автобуса с ОМОНом. Тогда можно будет сохранить лицо, сказав Казначею, что ковбой в одну лужу два раза не падает. Коли им так не везет, надо продавать пистолет и машину, платить бандитам, а потом думать, как заработать на жизнь. Аргументы, которыми Казначей склонил его принять участие в нападении, больше не казались убедительными, но чувство товарищества мешало изменить принятое решение.
— А может, не будем? — неожиданно для себя предложил Фролов.
— Боишься? — развернувшись к нему всем корпусом, Казначей оскалился, и Фролов замер,не веря своим глазам.
Ему казалось, он смотрит на мертвеца. Пустые глаза, обнажившая скулы истлевшая кожа, два ряда желтых, необычайно крупных зубов.
— Прорвемся, — сказал Казначей. В кармане завибрировал пейджер. Включив подсветку, Артем прочитал сообщение про себя и повторил его вслух:
— «Срочно позвони мне на трубку. Валентин». Ишь ты, приспичило ему! Где ж ты был раньше, когда я тебя сам искал? — Казначей оглядел пустынную улицу. — Неоткуда, да и некогда нам. Вот потом — с удовольствием. И созвонимся, и встретимся…