Выбор оружия
Шрифт:
– Что весьма странно, – заметил Турецкий. – Особенно если учесть, какое огромное количество у нас законов и как часто они противоречат друг другу.
– И тем не менее это так. Можете затребовать отчеты и проверить.
– Зачем? Я и так верю. В части операций, которые в ваших компьютерах защищены уровнем «Б-2». А как насчет тех, которые хранятся под защитой «А-1» с наворотами? И тех, которые вообще нигде не фиксировались?
– Я отказываюсь продолжать разговор в подобном тоне. Если у вас есть ордер на мой арест, предъявите его. И мы продолжим беседу в присутствии моего адвоката.
Смысл этих слов не вязался с тоном, каким они были произнесены. Перед ним сидел человек не просто испуганный, а перепуганный смертельно, до паники. «Чего он так боится?» – подумал Турецкий. И вдруг понял: кабинет же наверняка прослушивается! К счастью, этот вариант Турецкий предусмотрел.
– Ну что вы, право, господин Житинский! – примирительно проговорил он. – Ордер, арест! У меня и в мыслях не было в чем-либо вас подозревать. Я просто хотел получить небольшую консультацию по проблемам внешнеэкономической деятельности. Я вижу у вас на столе сборник указов и законов на эту тему. Не разрешите его полистать?
Генеральный директор придвинул Турецкому пухлый том.
– Пожалуйста.
Но Турецкий не стал даже раскрывать справочник. Он вынул из кейса плоскую коробку глушилки – такой же, какую Денис Грязнов дал Дорофееву, включил и сдвинул рычаг до отказа вниз. Житинский с недоумением наблюдал за его действиями.
– «Жучки» в вашем кабинете выведены из рабочего состояния, – объяснил Турецкий. – У нас есть минуты три. Поэтому отвечайте быстро и точно. Я знаю, что вы не преступник, а чисто номинальный глава фирмы. Настоящий хозяин – Ермолаев? Только не стройте из себя партизана. Ермолаев?
– Да.
– Когда вы поняли, что попали в бандитское гнездо?
– Давно. Примерно через полгода.
– Почему не ушли?
– Не мог, я уже слишком много знал. Меня бы убили.
– Ермолаев делился с вами планами?
– Никогда. Он только приказывал, что, как и когда я должен сделать.
– Артур Блохин – человек Ермолаева?
– Да.
– Понимаете ли вы, что чем дольше здесь работаете, тем больше аккумулируете опасной информации, и в конце концов Ермолаев прикажет вас убрать?
– Да, это меня очень тревожит. Я уже не могу заснуть без снотворного.
– Что вы знаете о преступных сделках «Восхода»?
– Все. Или почти все. Я уже больше трех лет веду свою бухгалтерию. Не в компьютерах – в гроссбухе.
– С какой целью?
– Для самозащиты. Если почувствую опасность, пригрожу, что передам в прокуратуру эти документы.
– И думать забудьте! Вас будут пытать. Документы передадите нам, когда начнется официальное следствие.
– Когда это будет?
– Скоро. Вам сообщат. Последний вопрос. Вы встречались с президентом «ЭКСПО» О'Коннором?
– Да. Три раза.
– Он тоже подставное лицо?
– Нет. Он настоящий босс.
– Почему так думаете?
– С Ермолаевым он говорил как хозяин.
– Пока все. Возьмите себя в руки.
Турецкий выключил глушилку, спрятал ее в кейс, потом полистал справочник и бросил его на стол.
– Ну вот, кое-что прояснилось. Полезная книжка. Если увижу ее в киоске, обязательно куплю.
– Я могу вам ее подарить.
– В самом деле? – обрадовался Турецкий. – Ну спасибо. Большое спасибо.
– У вас есть еще вопросы ко мне?
– Нет. Я, собственно, пришел поговорить не с вами. К вам заглянул просто так, познакомиться. И засвидетельствовать свое почтение. Мне нужно встретиться с консультантом вашей ассоциации Николаем Ивановичем Ермолаевым. Есть у вас такой?
– Да. Я распоряжусь, чтобы вас проводили к нему.
– Я предпочел бы разговаривать с ним здесь. Его кабинет угнетает меня своими размерами. И я к тому же очень не люблю собак определенной породы. В частности, доберманов.
Житинский взял трубку. Не набирая никакого номера, сказал:
– Николай Иванович? Это Житинский. У меня в кабинете господин Турецкий из Генеральной прокуратуры. Он хотел бы поговорить с вами. У вас есть время, чтобы встретиться с ним?
Он положил трубку и сказал Турецкому:
– Сейчас спустится.
Турецкий усмехнулся.
– Всего несколько слов – и сразу ясно, кто здесь настоящий хозяин.
Житинский лишь развел руками.
Бурбон появился в кабинете не из приемной, а из небольшой двери в торцевой стене. Ее Турецкий принял было за вход в комнату отдыха, которые обычно примыкали к кабинетам большого начальства. Но там была не комната отдыха, а коридор, выводивший, вероятно, к внутреннему лифту, связывающему офис с пентхаусом.
– Разрешите представить, – начал Житинский, но Бурбон его оборвал:
– Мы знакомы.
– Да, – подтвердил Турецкий. – Имели однажды сомнительное удовольствие беседовать о сравнительных достоинствах философии Макса Штирнера и ранних пифагорейцев.
– Пойди погуляй, – сказал Бурбон Житинскому и повернулся к Турецкому: – Опять притащил спецназ?
– Неужели не проверили? – удивился Турецкий.
– Прячутся.
– Ни одного. Сегодня мне не нужно прикрытие.
– Просто так и пришел? Даже без пушки?
Турецкий распахнул полы своего белого полотняного пиджака, демонстрируя, что никакого оружия у него нет.
– Смелый ты, однако, ментяра!
– Кажется симптоматичным отсутствие в вашей фразе слова «был». А если мы двусторонне перейдем на «вы» и откажемся от терминов типа «ментяра» или «бандюга», то сможем вполне дипломатично продолжить переговоры. Так что фильтруй базар, Бурбон!
– Что нужно?
– Значит, мы начали переговоры? Прекрасно. Как выражаются дипломаты, уже сам этот факт дает основания для осторожного оптимизма. Дело в том, Николай Иванович, что на некотором отрезке времени мы с вами не враги, а – как это ни дико звучит – союзники. Или точнее: наши интересы временно совпадают.