Выбор профессии
Шрифт:
В середине нулевых годов казалось, что время ЛДПР прошло. Кремль начал экспериментировать с новыми формами, пытаясь упразднить, казалось бы, отжившую структуру. Однако попытка списать в утиль ЛДПР чуть было не вышла боком, а Владимир Жириновский быстро сумел объяснить ребятам наверху, что пока без него никак. Ну а правда, как? Тем более что, несмотря на некую внешнюю скандальность, Жириновский человек в целом явно не склочный и зла на случайных обидчиков не держит.
Пока ЛДПР была в силе, а в выборах могли участвовать все, кому этого хотелось, ни у одной националистической
Еще в большей степени последнее относится к Геннадию Зюганову. Ему за последние 20 лет досталось больше, чем иному герою скандальной светской хроники. И, опять же, мало кто помнит, что после развала СССР компартий у нас было превеликое множество, а сам Зюганов являлся далеко не хозяином положения в КПРФ (которой еще предстояло выиграть процесс в Конституционном суде). Однако шаг за шагом он сумел укрепить свое положение и в самой партии, и вокруг нее. И сделал это так удачно, что в Кремле больше и не чаяли получить иного соперника для своих кандидатов на президентских выборах. Пока КПРФ была в силе, никакая другая левая организация не имела шансов пройти в Думу, не говоря уж о большем. Эксперимент с «Родиной» пресекли сами экспериментаторы, поняв, насколько опасным может оказаться развитие проекта. Попытка расколоть КПРФ тоже де-факто была признана неудачной затеей.
Годы, кажется, не властны над Зюгановым и Жириновским. И сегодня, несмотря ни на что, они по мере сил держат на себе российскую политическую систему, помогая абсорбировать то, что в Кремле считают вредным для страны.
Протестный арестант
До последнего времени столпы российской политики вполне могли бы поддержать лидера группы «Чайф» Владимира Шахрина, тщетно вопрошающего с эстрады: «Где та молодая шпана, что сотрет нас с лица Земли?» До самого последнего. Но теперь можно, пусть и не очень смело, предположить, что такая «шпана» нашлась. Один пришел с улицы. Другой – из бизнеса. Один – потомственный коммунист, когда-то левый радикал, постепенно дрейфовавший от сталинизма к социал-демократии. Другой – миллиардер, технократ, предпочитающий строить политику не на идеологии, а на профессиональных моделях. Обоим, кстати, довелось посидеть (правда, в разных странах и разное время).
Аресты и сделали Сергея Удальцова знаменитым на всю страну. За 2011 год его арестовывали десять раз. Он провел за решеткой без малого 100 дней. Голодал. Довел себя до язвы. Отказался от госпитализации. Его перестали понимать даже ближайшие соратники по «Левому фронту». Отказаться от голодовки требовали все. Он не слушал никого.
Непонимание и раздражение по его поводу сменились сочувствием и поддержкой неожиданно (даже, наверное, для самого Удальцова) к концу года. Сначала на улицу в знак протеста против нечестных выборов вышли не обычные две-три сотни активистов, а около 10 тысяч человек. Сам Удальцов в это время традиционно сидел, и одним из лозунгов тех, кого потом назовут «рассерженными горожанами» и «сетевыми хомячками», стал «Свободу Удальцову!». Спустя пять дней этот лозунг скандировала пятидесятитысячная толпа на Болотной площади.
Вряд ли многие из скандировавших слышали его фамилию до этого. И еще меньше были в курсе его политической программы – прогрессивный налог и налог на роскошь, равное распределение доходов от нефтегазовых ресурсов, почасовая оплата труда, комитеты народного контроля на местах, постепенный переход к прямой демократии и т. д. Репрессии власти, против которой он боролся 15 лет, за пару месяцев сделали его популярным. Он с этим согласен: «Постоянно сажая, они устроили мне отличный пиар, как бы цинично это ни звучало. Никаких вложений не понадобилось».
Репрессии власти, против которой Сергей Удальцов боролся 15 лет, за пару месяцев сделали его популярным. Он с этим согласен: «Постоянно сажая, они устроили мне отличный пиар, как бы цинично это ни звучало. Никаких вложений не понадобилось».
А вот с чем он теперь не согласен, так это с образом «пламенного революционера», которому он и обязан этими посадками: «Мы занимаемся реальной политической деятельностью, общественной деятельностью, в ней без каких-то договоров и компромиссов невозможно. Сегодня стоит одна общая задача: сделать Россию более свободной страной с нормальными выборами, с нормальной политической конкуренцией. В этом заинтересованы и “Левый фронт”, и Сергей Удальцов, и, я надеюсь, Зюганов и КПРФ, и либеральные организации, и националистические».
Выйдя из тюрьмы («как будто Юрий Гагарин из космоса вернулся: «Вот Сергей Удальцов вышел на свободу»»), он призывает договариваться: «Сегодня мы готовы сотрудничать со всеми, кто на эту задачу работает. КПРФ – крупная партия, крупная сила, кто бы что ни говорил, системная. Да, они в последние годы слишком вросли в эту систему, слишком компромиссно себя вели. Но когда начинаются такие перемены, даже самые системные игроки порой начинают вести себя неожиданно. И мы вот этим договором с КПРФ стараемся и их немножко подтолкнуть к более активным действиям».
Накануне выборов, в разгар противостояния призывает к политическому реализму: «Площадь Болотная, проспект Сахарова требовали отменить выборы президента, перенести. Но пока власть не идет на это. Если рассуждать реалистично, то мы должны понимать, что вряд ли они на это пойдут. 4 марта для них уже выборы будут, так или иначе. У нас есть узкий круг (альтернативных кандидатов. – Прим. сост .). Да, они несовершенны, к ним масса претензий. Зюганов, Миронов, Явлинский, Прохоров. Надо дать им шанс. Пусть Зюганов попробует, пусть Миронов. Что мы теряем, в конце концов?»
В некоторых вопросах сохраняет непреклонность: «Жириновского я не трогаю – это вообще за гранью добра и зла». Но считает, что смягчение позиции – естественный процесс: «Каждый человек свои взгляды эволюционирует, это нормально. Кто с молодых лет не менялся во взглядах, это странно».
Готов обсуждать вопросы глобального характера («сегодня ведь весь мир встал перед проблемой – истощаются ресурсы, проблемы экологии, ужасные миграционные конфликты, которые идут от того, что где-то бедность, где-то роскошь. Естественно, люди будут тянуться туда, где роскошь, и это остановить невозможно. Надо выравнивать уровень развития во всем мире. Как это сделать? Может, чьи-то запросы надо ограничить?»).
«Это важно, чтобы жена была соратницей. Я в этом плане счастливый. В противном случае моя семья давно бы развалилась. Какая жена будет терпеть то, что мужа неделями не бывает дома?»
Свои запросы считает довольно скромными, даже аскетичными, как он выразился во время одного из интервью. Живет с женой и двумя детьми на непостоянный доход юрисконсульта, составляющий 30–40 тысяч рублей в месяц. Анастасия – верная соратница мужа, пресс-секретарь «Левого фронта»: «Это важно, чтобы жена была соратницей, – говорит Сергей. – Я в этом плане счастливый. В противном случае моя семья давно бы развалилась. Какая жена будет терпеть то, что мужа неделями не бывает дома?»