Выбор шатеры
Шрифт:
Настороженный альтаирец на всякий случай притягивает меня к себе, словно пытаясь оградить от пока ещё непонятной нам обоим опасности. Вот и пойми его после этого! То хочет мне шею свернуть, то, как с последней беспутной обращается, то наоборот, берёт под защиту. Видимо, это что-то из разряда: орать и обижать её могу только я сам, а остальные не смейте.
– Эван, что происходит? – испуганно шепчу я, покрепче цепляясь за его одежду.
А происходит то, что всё вокруг, как по волшебству, оживает, превращаясь из руин в бурлящую жизнью деревушку.
Растерянно оглядываемся.
Бросаем взгляд в распахнутую дверь и замираем от шока: вместо пустынной, поросшей бурьяном выжженной площади, пред нами предстаёт весёлая ярмарка, наполненная сотнями празднично разодетых ЖИВЫХ поселян.
***
Крепко вцепившись в руку Эвана, иду следом за ним по ожившей бурлящей праздничной площади. Ярмарка в самом разгаре. То и дело ошарашенно осматриваюсь по сторонам: не могу понять, кто все эти люди? Призраки прошлого? Время действительно, словно обратилось вспять: на моих глазах осколки ваз воссоединяются воедино, скелет собаки, валяющийся у меня под ногами, превращается в симпатичного дружелюбного пса, который, виляя хвостом, бежит за семилетним смеющимся мальчишкой, чьё убитое тельце ещё пару секунд назад лежало в кустах неподалёку. Но если это прошлое, то почему в самом центре деревушки в виде небольшого мемориала, усыпанного цветами, сохранено одно из разрушенных зданий? Та самая церковь, в которую заходили мы с Эваном.
Ничего не понимаю! Абсолютно ничего!
Лавируя сквозь радостную, нарядно разодетую ярмарочную толпу, мы подходим к не менее изумлённым ребятам, всё ещё стоящим у старого колодца.
– И часто у вас на Дарии мёртвые воскресают? – заторможено интересуется землянин, не сводя глаз со стайки красивых девушек, которые с воодушевлением примеряют возле одного из прилавков разноцветные бусы.
– Не очень, - честно признаётся растерянный Анигай.
– Может, это отголоски? – на удивление расхрабрившаяся Мэд отходит чуть в сторону, присосеживаясь к девушкам-призракам. С любопытством рассматривает украшения, разложенные на прилавке торговца. – Красивые. Я тоже такие себе хочу! Ада, глянь, какие браслетики интересные!
На автомате делаю шаг к подруге, но Эван не даёт отойти от него.
– Куда пошла?! – одёргивает альтаирец. – Я тебе лучше в Адейре «браслетики» куплю.
– Женщины! Побрякушки ценнее жизни! – пренебрежительно фыркает братец, оттаскивая от прилавка недовольную Мэдэлин.
– Иди сюда, курица! Не может быть целая деревня отголосков, к тому же… Мы уже минут десять на них «любуемся». Отголоски бы уже давно растворились.
Для чистоты эксперимента
– Они нас не видят. Мне кажется, это мы для них – призраки.
– Интересно, как долго всё это будет продолжатся? – Анигай пытается ударить проходящего мимо деревенского парня, но рука с лёгкостью проходит сквозь него. – Не понимаю: если это прошлое, то откуда здесь мемориал? Не может же это быть будущим?
– А может, это настоящее, - внезапно выдаёт задумчивая Мэд. – Ну, я в том смысле… Ада, ты же мне как-то рассказывала про Бога землян… Ну там, жизнь после смерти… Древние же вроде тоже Ему поклонялись.
Анигай удивлённо присвистывает. Для братца становится откровением наличие у шатеры интеллекта. И зря. Мэд более чем не дура. Не зря же у неё хватает ума скрывать от посторонних свои мозги.
– То есть ты хочешь сказать, что это типа параллельного измерения?
– задумчиво выдаёт Дэрэк, тоже заметно впечатлённый внезапно обнаружившимся интеллектом Мэд. – Они вроде умерли, и не умерли одновременно. Живут себе припеваючи в этом мире – забот не знают. Для них жизнь продолжается. Вот только что это? Магия Сумрачного леса
– Вряд ли, - задумчиво отзывается Эван. – Тогда они были бы просто отголосками. Мне кажется, что здесь действует что-то гораздо более сильное. Сумрачный лес не смог защитить деревню от нападения, а эта «магия» - смогла. Возможно, Мэд права. Отар здесь непричём.
– И что будем дальше делать? Стоять и смотреть? – встревает в разговор Мэд. – Не знаю, как вам, а лично мне не сильно приятно торчать в толпе этих полу-призраков, которые то и дело проходят сквозь тебя.
Слова недовольной шатеры звучат весьма здравомысленно. Особенно учитывая, что как раз в этот момент сквозь Мэд проходит какая-то старушенция с клюкой.
Оставаться в ожившем поселении больше нет смысла. Осторожно лавируя в толпе воскресших жизнерадостных поселян, ориентируясь на направление, указанное компасом, идём к окраине деревни. Как только поселение остаётся позади, ярмарочный гул смолкает.
Оборачиваюсь.
На месте развесёлой ярмарки, свежевыкрашенных домов всё та же неприглядная, поросшая бурьяном и деревьями пустошь, на которой одиноко торчат полуразрушенные выжженные домишки.
Резкий порыв ветра приводит в движения колокол, висящий под куполом обгоревшего каменного храма. Приглушенный заунывный перелив колоколов растекается по округе, словно напоминание о том, что жизнь и смерть всегда рядом.
– Смотрите! Смотрите! – заинтриговано взвизгивает Мэд, показывая на один из домов, который стоит на самой окраине деревни. – Вы её видите? Видите?!
На этот раз сомнений нет: перед нами отголосок. Девушки. Совсем юной. Лет пятнадцати – шестнадцати. Моя ровесница. Она возникает из воздуха. На бегу. Её очертания не такие яркие, как были у поселян на ярмарке. Напротив, она более «приглушенная». Почти прозрачная. В ней не чувствуется жизни. За девочкой словно шлейфом веет холодным дыханием смерти. Не знаю, как остальные, но я чувствую его кожей.