Выбор
Шрифт:
Я сказала интересно? Пфф, совершенно не интересно, и почему я вообще о нем вспомнила?
Перевела взгляд на Данилу и застыла. И давно он так смотрит? Видимо я слишком увлеклась рассматриванием комнаты, что не заметила, как аккуратно сложены карандаши, а готовый рисунок в ожидании лежит на столе.
– Давай посмотрим, что тут у нас, – беру альбомный лист, – о! Да здесь не что-то, а кто-то! – восклицаю я.
На рисунке изображена девушка. Нарисована так, как это может сделать простой мужчина, не художник, но я все равно понимаю, что это-девушка. Тонкая, в летящем голубом платье, она улыбается, широко на пол-лица, а ее длинные оранжевые волосы
– Это девушка, – стараюсь спокойно, не выдав волнения, говорю я.
Данила кивает. Смотрит так пронзительно и глубоко в душу, что мне приходится опустить глаза. Я взволнована, а он это чувствует.
– Ты…к тебе приходила гостья? – мой голос слегка дрожит, и я не знаю, что сказать. Похоже мне нужен психолог.
Отрицательно качает головой.
– Нет, – медленно проговариваю я. – Хорошо.
Мне трудно говорить, когда он так смотрит: выжидательно, будто ждет от меня тех самых слов, которые я не в силах сказать.
– Ты…ты думал о девушке?
Молчит. Смотрит. И молчит.
Вы знали, что молчать можно громко, что молчание может о многом сказать? Вот прямо, как сейчас.
– Таак, – хлопаю в ладоши и пытаюсь разрядить гнетущее напряжение между нами. – Что почитаем сегодня? Я принесла абсолютно две разные книги…
Я натянуто улыбаюсь, стараюсь вести себя, как ни в чем не бывало, а у самой внутри всё бушует. Он нарисовал меня…Меня…
11.
Максим
Бесит.
Меня бесит, что эта ненормальная сейчас в моем доме.
– Сколько ей? Восемнадцать хоть есть? Какой из нее психолог? У нее опыта, наверное, никакого, – вопросы сыплются из меня, как из рога изобилия.
Я ворвался в комнату матери сразу, как только она проводила эту блаженную к брату.
– Даня начал оживать, он снова начал тренироваться, согласился на занятия с дефектологом. Разве этого мало? Да мне абсолютно плевать, сколько ей лет и есть ли у нее опыт, когда у Александры получается! – возмущается мать.
Она не кричит. При мне она никогда не кричит. Сдерживается, но я вижу, как ей хочется взорваться, выплеснуть на меня всё то, что я заслуживаю.
– А может у него просто встал на нее? М? За четыре года-то? Прежняя была старуха в толстой оправе, – поигрываю бровями, хотя мне совсем не смешно.
– Это мерзко даже для тебя, Максим, – качает головой мать.
Согласен. Но если уж быть дерьмом, то до конца.
– Я серьезно. Она девчонка совсем. Да ей самой, в конце концов, лечиться надо, –начинаю закипать. Меня до сих пор потряхивает от ее «маньяк» и «мужлан».
– Ей 26 лет, она даже старше тебя, если что, – мать прищуривается и всматривается в мое лицо. – И я не могу понять, с чего такая реакция? Не тебе ли все равно, что происходит с братом?
Всё верно. Мне пофиг. Только вот эта мелкая дрянная девчонка успела несколько раз меня выбесить и, черт возьми, мне это понравилось. Я давно не получал живых эмоций. Ссоры с отцом уже не вставляют.
26 лет. Ей 26 лет. Никогда бы не подумал. Она кажется такой юной: у нее светлая тонкая кожа, еще нетронутая летним жарким солнцем. А оно любит ее, это видно по нескольким веснушкам на лице, которые успели выскочить вместе с первым весенним теплом. Уверен, к началу лета у нее их будет много! Её волнистые волосы цвета зрелой пшеницы с медным отливом, зеленые огромные глаза и тонкие бледные губы, её острые плечи с выпирающими ключицами, её худое тело, лишенное ежедневных
Это я сейчас так подумал? Черт. Надо заканчивать бухать.
– Максим, тебе стоит извиниться перед Александрой, – не дождавшись от меня ответа, продолжает наступление мать.
– Уже бегу.
– Ты выставил себя не лучшим образом.
Начинаю открыто ржать! Но мой смех пропитан горечью, детской обидой и злостью.
– Серьезно, ма? А когда я был в своем лучшем образе? Ну-ка, напомни! – уже невесело говорю я и яростно хлопнув дверью, срываюсь наверх, к себе.
Когда я подхожу к своей комнате, открывается дверь соседней, и из нее выходит девчонка. Наши с братом комнаты напротив друг друга. Меня это всегда раздражало.
–До встречи, Данила! – мягко улыбается эта блаженная.
Она не видит меня, но я вижу, что в дверях в инвалидном кресле ее провожает мой брат. На его лице дебильная улыбочка озабоченного подростка.
– Здорова, брат! – деланно весело оповещаю свое присутствие.
– Боже! – пугается девчонка, приложив ладошку к груди.
– Всего лишь я, детка. Но мне приятно! – подмигиваю, играя бровями.
– Вот дьявол, – бесится эта рыжая бестия и направляется к лестнице.
– Ты уж определись: Бог или Дьявол!
– Чертов клоун, – еле слышно бормочет она, спускаясь вниз.
– Ведьма!
Смеюсь.
Брат испепеляет меня взглядом, если можно было бы убить, давно сгорел бы заживо. Но все, что он сейчас может, это захлопнуть дверь перед моим носом.
12.
Саша
Брат?
Он сказал брат? Данила и этот полоумный-братья?
Вот ни за что бы не поверила. Как могло у одной женщины родиться два совершенно разных сына?
Они как тьма и свет. Даня, светловолосый парень, всегда аккуратный, опрятный. От него исходит добро, тепло и уют. Рядом с ним спокойно и комфортно. А этот мерзавец, как черт из табакерки: темные, практически смоляные волосы вечно находятся в беспорядке, темно-карие глаза, дьявольски жгучие, обжигающие, полные губы, черные пушистые ресницы и эти бесовские ямочки на щеках, когда этот гаденыш ухмыляется своей наглой физиономией. Его внешний вид ему соответствует: отросшая темная щетина, небрежно накинутая впопыхах одежда, слегка помятая, создает хулиганский образ. Он ведет себя настолько нагло и самоуверенно, словно ему плевать, кто и что о нем думает и как он сейчас выглядит. Женский пол таких любит: опасных, дерзких, свободных. А у меня, наверное, пожизненный иммунитет на таких. Спасибо бывшему…
Хотя нет, все-таки некоторые эмоции он определённо вызывает – меня он дико бесит!
Выбегаю на улицу, когда на телефон приходит уведомление, что мое такси ожидает. Иду по выстланной брусчаткой тропинке и зачем-то оборачиваюсь. На втором этаже у панорамного окна, все также сидит в кресле Данила и смотрит на меня. Улыбаюсь ему напоследок и выхожу за ворота.
Всю дорогу до детского садика мысли скачут от рисунка Дани, где, я точно уверенна, изображена я, до наглого мужлана с дьявольскими ямочками. Непроизвольно улыбаюсь. Господи, я назвала его мужланом при его матери! А еще маньяком, хамом и клоуном. Н-дааа, Жукова, ты определенно умеешь произвести впечатление! Закрываю лицо руками и начинаются смеяться.