Выбор
Шрифт:
— Видишь, как много тебе есть чего вспомнить! — обрадовался Кот.
— Подожди, я еще не все вспомнила.
— У тебя еще будет вррремя этим заняться, — сказал Кот. — И хьюдорррский шоколад, и сморрродиновую настойку, и сосиски с пивом. Кстати, ты пррробовала эльфийскую копченую рррыбку тиливи? Нет, вижу, что не пррробовала, а жаль. Очень рррекомендую.
Интересно, как это я смогу попробовать эльфийскую копченую рыбку?
— Думаешь, ты больше никогда не встррретишь эльфов? — спросил Кот.
Ага!
— Подожди, — спросила я, — ты что, читаешь мои мысли?
— Да, — сказал Кот, потягиваясь.
Получается, он знает, что я думала про него, как про обычного кота? Еще и мышей думала заставить ловить.
Я не знаю, может ли бесплотная душа краснеть, но моя покраснела, это точно.
— Да ладно, — сказал Кот, мягко подходя ко мне поближе. — Ты не пррредставляешь, как иногда хочется побыть обычным котом.
Я, уже ничему не удивляясь, села в туман, и Кот залез мне на колени. Я ласково чесала его за ухом, гладила густую и пушистую шерсть, а он мурлыкал так, что у меня от вибрации дрожало где-то в кишках. Так, незаметно для себя, я задремала.
Разбудила меня мягкая лапа, стучавшая по моему носу.
— Тебе поррра.
— Я не думала, что души спят, — поделилась я, потягиваясь.
— Твоя душа очень устала, — мягко сказал Кот. — Ей пррришлось пррроделать очень тяжелую ррработу.
— А почему я этого не помню? — спросила я. Неужели мне удалось осуществить самую большую мечту всех лентяев — спать и работать одновременно?
— Подарок за ласку, — ответил Кот. — Зачем тебе лишняя боль? А теперррь тебе поррра.
— Спасибо тебе, — от души поблагодарила я рыжего за доставленное удовольствие. — А теперь куда — в котел или на жаровню?
— Хуже, — захихикал Кот. — Деррржись, Ольгерррда, еще увидимся!
Меня понесло куда-то, закрутило в вихре, и наступила темнота.
Я открыла глаза. В углу на потолке в паутине сидел здоровенный паук и смотрел на меня. Я скосила глаза влево и увидела край коврика с коровами на лугу — подарок на какой-то праздник от моих сестер. Я у себя в комнате? Да, у себя. Этот грязно-белый потолок с трещинами я вижу каждое утро в Гнедине.
Но как? Каким образом? Я же умерла!
Я скосила глаза вправо и увидела кресло-качалку, на котором спал Ирга. Я попробовала повернуть шею, но меня пронзила острая боль. От неожиданности я застонала. Значит, я все-таки не умерла? Не помню, чтобы в учениях про загробный мир упоминалось про боль в шее. Я опять попробовала повернуть шею и снова застонала. Некромант пошевелился, открыл глаза и посмотрел на меня. На миг его лицо застыло, а потом осветилось такой радостью, что у меня перехватило дыхание.
— Ола, — прошептал он и прикоснулся к моей щеке ладонью так осторожно, будто я была экспонатом в королевском музее драгоценностей. — Милая, ты узнаешь меня?
Я решила не кивать и попробовала сказать.
— Да. — Язык ворочался с трудом, будто он забыл о своих обязанностях.
Некромант закрыл глаза и прижался своим лбом к моему. Кап. Кап. Мне на щеки упали теплые капли.
— Ирга, — я все-таки заставила непослушный язык двигаться, и во рту наконец-то появилась слюна, — ты плачешь?
Вместо ответа он обхватил ладонями мое лицо, словно боялся, что оно рассыплется.
— Как я рад, что ты вернулась! — сказал он прерывающимся голосом.
Я ничего не понимала, но вид такого Ирги меня очень напугал, и я потянулась, чтобы обнять его.
— А-а-а!
— Что, милая? — отстранился он. — Я сделал тебе больно?
— Почему я не чувствую рук? И ног?
— Не беспокойся, тебе нельзя волноваться. Просто целители тебя так плотно накачали обезболивающими, что ты не чувствуешь ничего.
— Шею-то я чувствую, — возразила я.
Ирга растерянно развел руками.
— Пить, — попросила я, не в силах больше сдерживаться.
— Сейчас.
Некромант вышел из комнаты, а я задумалась, что в его облике мне показалось странным.
Вместо Ирги в мою спальню ворвался Отто.
— Золотце! Золотце! Мы уже думали, что тебя потеряли! — восклицал он, поднося к моим губам кружку с водой.
— Расскажи, что случилось, — попросила я.
— Ой, ты столько всего пропустила, — начал полугном, двигая кресло так, чтобы я могла его видеть.
Я молча рассматривала его правую руку на перевязи, огромный шрам, украсивший пол-лица и уходящий к подбородку. Видимо, чтобы зашить рану, целителям пришлось выбрить часть шикарной бороды лучшего друга, и теперь Отто смотрелся, мягко говоря, смешно.
— С чего начинать? — спросил полугном, устраиваясь поудобнее.
— Ни с чего, — сказал от двери мягкий голос, и в поле моего зрения вплыл целитель. — Ольгерду нельзя волновать.
Мне он не понравился сразу. Какой-то он был формальный, строгий, от одежды пахло травами, в кармане рубашки торчал какой-то инструмент.
— Выйди, Отто, — приказал целитель, снимая с меня одеяло. — Меня зовут Игнатий, и сейчас я тебя осмотрю.
Я нахмурилась. Что я могла сделать? Запретить ему, если я не могла пошевелиться?
— Так, так, так, — бормотал целитель, прикладывая ко мне ладони. — Ощущаешь прикосновение?
Ужас тонкой струйкой просачивался мне в сердце. Я продолжала ничего не чувствовать! Неужели меня парализовало?
— Я ничего не чувствую! — панически взвизгнула я.
— Так и должно быть, — сказал Игнатий.