Вычислитель. Тетралогия
Шрифт:
Даже не заорал, что было странно. То ли научился схватывать главное на лету, то ли просто везунчик, то ли сообщил о себе меньше, чем хотел бы знать Эрвин.
Не беда. Можно посчитать.
Он это и делал. Сразу три расчета велись в голове одновременно, не считая того, который управлял движением по зыбуну. Два из них были умеренно сложными – третий выматывал и не сулил результата.
В конце концов Эрвин усилием воли отложил его в сторону.
Бродячее облачко набежало на луну. Исчезли тени. Эрвин остановился и выпрямился, поводя носом, как охотничья собака. Колол глаза звездный свет, такой странный в ночном небе Саргассова болота и такой яркий в непривычно безоблачную
Все уже было.
Лишь дроны, охотящиеся на человека, до сей поры еще не летали над болотом. Все на свете когда-нибудь случается впервые. Обыкновенный индивид утешится этой сентенцией и еще будет думать, что сказал нечто умное, – вычислитель же примет этот и любой другой факт как параметр.
– Отдохнем? – тяжко дыша, спросил Иванов.
– Пять минут.
– Не мало?
– Плохое место, – объяснил Эрвин. – Что-то тут не так… Не пойму – темно.
– Опасно?
– Тут везде опасно.
Он кожей осязал то, чего по малому опыту не мог еще чувствовать Иванов. Чуть-чуть колыхался зыбун, как будто под ним шло некое движение, – да так оно и было, но далеко и вроде пока не критично… Некая тень прошла мимо, и она не была тенью от сгущения в закрывшем луну облачке. Звуки… Странные звуки почти за пределом слышимости, их ощущаешь не ушами, а всем настороженным телом, и самонадеянный новичок скажет: у страха глаза велики, тишина вокруг, одна только тишина, нет никаких звуков…
А они есть.
Пять минут кончились. Иванов захрипел, закашлял, сплюнул.
– Слышь, Густав… Сколько мы прошли, как думаешь?
– А чем ты меряешь? Если километрами, то зря.
– Долями меряю! Треть пути прошли, нет?
– Меньше четверти.
– Так мало?
– Ты же видел соседние острова, сам должен соображать.
– Так чего же мы стоим?
– Стоим, потому что я так решил, – сказал Эрвин. И Иванов в темноте хмыкнул иронически, но ничего не сказал.
Маленькая голубая луна выглянула из-за облака. Над восточным горизонтом слегка посветлело: там готовилась взойти еще одна луна, тоже маленькая, красноватая, ближайшая к планете. К концу ночи она обгонит голубую и сядет первой.
– Ага, – удовлетворенно сказал Эрвин и указал рукой. – Видишь? Вон там.
– Ничего не вижу, – ответил Иванов. – Болото и болото. Может, пойдем уже? Холодно становится.
– Вон те кочки видишь?
– Ну.
– Я уже встречал такие кочки. Правда, тогда это было днем… Там грибы.
– Съедобные? – хмыкнул Иванов.
– Это мы для них съедобны. Учти, если тебя коснется хоть один гиф, я вряд ли смогу тебе помочь. Держись за мной, идем в обход.
Он заложил широкий крюк. Как назло, зыбун стал менее надежным, вынуждая двигаться со скоростью черепахи, а один раз пришлось перебираться по шестам через полосу явной трясины. Дважды нога Эрвина уходила в топь, и оба раза он выбрался сам, крикнув Иванову, чтобы тот не подходил. Когда опасное место осталось позади, красная луна уже стояла высоко и понемногу догоняла голубую.
– Тебе… уже приходилось… ходить по болоту… ночью? – задыхаясь, спросил Иванов, когда пришло время очередной короткой передышки.
– Немного. И я никогда не ставил рекордов скорости.
– Сейчас-то ставишь… Отчаянный ты человек.
– Можешь дождаться утра здесь, – предложил Эрвин, – а заодно и дрона.
– Не все ли равно, где его ждать? – уныло проговорил Иванов. – Ведь мы не успеем добраться до острова ночью?
– Не успеем, и ты это знал.
– Я не думал, что будет так тяжело…
– Легко бывает только мертвым и сумасшедшим. Я бывал близок и к тому, и к другому. Мне не понравилось.
– Так-то оно так, но…
– Я вижу, тебе поболтать захотелось, – перебил Эрвин. – Зря. Береги дыхание.
Он вновь ощутил колыхание зыбуна – более слабое, чем в прошлый раз, но все же довольно явственное. Красная луна, почти догнавшая голубую, казалась налитой кровью. Небольшая змея, глянцево отсвечивая багровым и голубым, проползла, стремительно извиваясь, в стороне и ушла в зыбун, не напав. Кто-то невидимый громко прошлепал по лужам в стороне, звуки удалялись к западу и постепенно стихли.
Болото жило. Оно присматривалось к двуногим существам, забравшимся далековато от спасительной суши, и осмысливало их вторжение. Так казалось. Эрвин знал всю лживость построенных на ощущениях скоропалительных выводов.
Третья луна – обычно бледно-желтая, но сейчас рыжая, как кирпич, – наполовину высунулась из-за горизонта, и тени от нее протянулись так далеко, как будто хотели достать до материка. Стало еще светлее.
– Пора…
Эрвин сразу взял быстрый темп. Позади пыхтел Иванов и держался лучше, чем можно было от него ожидать. Сторонний наблюдатель, если вообразить, что он мог бы здесь находиться, решил бы, наверное, что безжалостные тренировки и скуднейший паек на острове плюс естественный страх сделали свое дело… Простительная ошибка для праздного зеваки.
Скоро Эрвин повернул прямо на север, а еще спустя час взял курс на северо-северо-восток. Ясной ночью ничто не мешало ориентироваться по звездам. Роль Полярной на Хляби исполняла приметная оптическая двойная в ручке созвездия Тесака. Если бы еще не приходилось выбирать дорогу, удлиняя путь…
Э! Все равно за ночь не дойти, рассвет настигнет раньше. Что может быть глупее почти безнадежной гонки?
Только одно: сдаться сразу.
Рассвет забрезжил, когда красная луна далеко обогнала голубую и клонилась к закату, а большая бледно-желтая вскарабкалась в небо довольно высоко, утратив кирпичный оттенок. Измученный Иванов хрипел и стонал. Наверняка он давно мечтал о хотя бы пятиминутном отдыхе, злясь, что Эрвин такой двужильный, но пока не жаловался вслух и не делал глупостей. Звезды меркли и гасли одна за одной, луны бледнели. Светало.
Сорвав с плеча бич, Эрвин одним свистящим ударом располовинил крупную змею, то ли выбирающую момент для нападения, то ли просто любопытную. Оба куска шлепнулись в грязь, бешено извиваясь. К одному из них тут же присосалась другая змея, поменьше. Обрубки еще дергались, когда Эрвин и Иванов ушли далеко вперед.
– Шест… – просипел Эрвин, все-таки остановившись, повернувшись к своему спутнику и глотая воздух.
Иванов немедленно упал на одно колено, как подрубленный, и принялся кашлять и харкать. Остановку он принял за разрешение расслабиться.