Выдох синевы
Шрифт:
Буквы (Е. Мельниковой)
и на бумаге проступают буквы
пришельцами с обратной стороны
листа,
минуя мины контрапунктов,
степенно превращаются
в слова,
не эволюцией в естественном гарнире,
но лишь таинственной мелодией
любви
выстраиваются в этом диком мире
и буквы, и слова, и даже
ты…
10.11.15
Скульптура
резец
на теле мрамора. Кусок
отколот,
за ним другой, и третий…
Нет ошибки –
между стихиями раскол как рок…
стальной боек то медленно,
то шибко
находит болевые точки,
эти трагические сшибки –
доисторический инстинкт,
когда по капле,
по глоточку
незримый сок пространства
пьешь и пьешь,
пока со временем изменчивая
форма
не совпадет. Когда из глыбы камня
отсечешь
последний лишний мускул…
Что ж –
останется скульптура,
не только вечности, но и тебе
покорна…
10.11.15
Огонь
законы сохранения огня
не изменились…
с тех самых первобытных пор,
когда его подкармливали
днем и ночью,
заглядывали
с суеверным ужасом в глаза,
стараясь угадать его желания,
и не вступали в споры…
то веточку, а то – деликатес
смолы
подобострастно предлагали в пищу,
чтобы тепло его души
не отвернулось, не истаяло…
так ищут
близости влюбленные… в тиши
полночного последнего свидания,
так огненные языки
открыто,
не таясь, чуть заплетаясь,
пускаются в горячие признания…
11.11.15
Воздушные закрома
за наполнением воздушных
закромов,
за легкостью и плавностью
дыханья
лишь ветер может уследить,
оков
не существует для его
скитаний…
гранитной грудью сделать
вдох,
что отзовется в сердце
далью…
и новый мощный выдох,
словно ток,
пронзит Санкт-Петербург
до основанья…
11.11.15
Стрижи
закладывая лихо виражи,
словно лассо
на бреющем полете,
резвятся лезвия – стрижи,
углы срезая – не воротишь…
ни плавность мысли,
ни стихи,
что в ненадежном переплете
осенних листьев…
поспеши –
нельзя
11.11.15
Икар
останется осадок
на губах
от выпитого залпом
неба…
не то, чтоб горечь
или страх,
но – пустота после
побега…
от ветра, что улавливал
в словах,
от снега с раскаленной добела
печалью,
от лезвий слез в моих
глазах,
от легкости полета
за плечами!
11.11.15
Тишина Юсуповского сада
за ширмой шума – тишина!
Ни оглушительных демаршей от машин,
ни шлейфа тормозящих шин,
лишь
пруд, кусты, деревья и трава…
и нимб пленительного неба
до земли,
под ним – ни ноты, только тени
ползут безмолвно, по-пластунски,
будто дни…
и птицы, словно листья,
приземлились и… взлетели!
11.11.15
Мост через Фонтанку
кованый говор ограды
эхом стоит на мосту,
гордо, немного
картаво
ноты растут и растут,
ветер усилил
натиск –
в аргументации крут,
не отстает
и Фонтанка –
гонит и гонит волну,
что же вам, граждане,
надо,
грех – клеветать на судьбу,
ведь Петербург
Ленинградом
больше не станет!
Не вру!
12.11.15
История
в кандалах кладовые.
Смирись!
Не взломать ни засовы, ни двери!
То, что можно было,
Улисс
уже взял: пространство и время…
остальное скрыто
от глаз,
от сознания сна, от потери,
ни тогда и уже
не сейчас
что, как было – никто не проверит…
13.11.15
Жук-Носорог (Фелиции)
позолоты не нужно
крыльям,
с нею лишь тяжелее полет…
вот они, как объятья,
раскрылись,
вот уж ветер в них сладко поет,
рассекаю единственным
рогом
темноту уходящего дня,
с ним не страшно в любую
дорогу –
не пытайтесь сдержать меня!
13.11.15
Париж (13.11.2015)
время впало в глубокую
кому…
пояса часовые смяты. Что теперь?
Нестерпима кровавая вата
лазаретов, рваные раны…
уточняется горечь потерь…
неужели больше не святы
Конец ознакомительного фрагмента.