Выдра по имени Тарка

Немало воды утекло с той поры, как оборвалась жизнь бесстрашного и веселого Тарки. Неузнаваемо

изменились места, где он провел свой короткий, полный опасностей и борьбы век. Но еще сильнее изменились люди, иным стало их сознание и отношение к животным. Давно забыты своры разнопородных собак, натасканных на выдру, отошли в область преданий дикие погони, вышел из обихода сам этот вид охоты, когда десятки людей, мужчин и женщин, вооруженных кольями, во что бы то ни стало стремились проколоть тело почти беззащитного зверя, считая это чуть ли не подвигом. Много лет потомки Тарки спокойно живут под защитой закона.

Однако спокойствие это относительно. Загрязнение рек привело к резкому сокращению рыбных запасов, а различные гидротехнические сооружения практически лишили выдр необходимых условий для существования. И хотя тихие ручейки не оглашаются более ревом гончих и атуканьем охотников, выдр в Англии, как, впрочем, и во всей Западной Европе, становится все меньше. В ряде стран этих отважных ночных рыболовов относят к исчезающим животным. В последние годы стало очевидным, что без помощи человека спасти их уже невозможно.

И человек пришел на помощь. Осенью 1974 года в небольшом английском городке Иршэм, в графстве Суффолк, состоялось учредительное собрание нового добровольного Выдрового объединения (Otter Trust), на котором был рассмотрен и принят проект строительства специального центра по спасению и разведению в неволе выдр, обсуждены научная программа и пропагандистская деятельность, избрано правление. Президентом его стал сэр Питер Скотт, председатель комиссии по редким видам Международного союза охраны природы. Имя этого известнейшего защитника природы хорошо знают советские читатели. В числе вице-президентов Объединения — профессор Б. Гржимек, замечательные книги которого неоднократно переводились на русский язык.

В 1975 году Выдровое объединение приступило к строительству питомника. Средства на это были собраны на добровольных началах среди энтузиастов охраны животных. Большую помощь в строительстве оказали самые широкие слои населения Суффолка.

Выбор территории для питомника оказался очень удачным: два глубоких, заросших по берегам старыми ясенями и дубами ручья позволили создать искусственный пруд с островами и системой проточных каналов. Уже на следующий год было построено два десятка больших вольер для разведения выдр. И хотя вольеры эти обнесены сеткой, они предоставляют животным все необходимые для размножения условия. Будущие обитатели вольер частично были отловлены, частично куплены в зоопарках.

9 сентября 1976 года питомник Выдрового объединения был открыт для посещения. В первые же три воскресных дня, несмотря на плохую погоду, посмотреть выдр, полюбоваться их играми пришло свыше трех тысяч человек. Это были дети и внуки тех, кто когда-то, становясь сплошным заслоном поперек реки, встречал изнемогающего от усталости Тарку ударами острых, окованных железом кольев! Это ли не знаменательно? Это ли не свидетельство коренных перемен, произошедших в сознании людей? То, что полвека назад считалось нормой, сейчас воспринимается как дикое варварство, не вызывает иных чувств, кроме возмущения и гнева.

А ведь перемена отношения человека к животному, особенно к хищнику, произошла не сразу и не случайно. С доисторических времен эти отношения были традиционно антагонистическими. Хищное животное — это прежде всего конкурент, и философия наших предков была примитивно проста: зачем, к примеру, скармливать рыбу выдре, если ее можно съесть самому или на худой конец продать? Со временем отношения эти еще более обострились: дичи и рыбы становилось все меньше. Человек «не замечал» бесчисленных труб, из которых в реки стекали потоки смертоносной

для рыбы черно-коричневой жижи — отходов кожевенных, пивоваренных, ткацких и множества других заводов и фабрик. Зато он нередко находил на берегах остатки трапез выдр — головы и хребты лососей, язей, угрей. И простое сопоставление приводило его к не менее простому выводу: рыбы стало мало потому, что ее съели проклятые выдры. Смерть выдрам! Этот лозунг еще 50 лет назад звучал не только в Англии, но и по всей Западной Европе.

Непримиримо враждебные отношения между человеком и хищными животными не поколебало и то обстоятельство, что к середине XX столетия трудами ученых были вскрыты истинные причины обеднения природы, в том числе запасов рыбы. Однако большинство тех, кто ставил сети и другие ловушки, научных трактатов не читали, к пессимистическим прогнозам ученых относились как к чудачествам, а государственную рыбинспекцию люто ненавидели, считая ее таким же врагом, как и выдр. И все-таки на рубеже 50-х годов отношение человека к выдре и другим хищникам коренным образом изменилось. Напрашивается вопрос — почему?

Можно с уверенностью сказать, что причина кроется не в охранных законах, хотя сами по себе они чрезвычайно важны. Закон — это отражение определенного уровня знаний и строя мыслей, идей. Но если знания выступают изолированно от общественной мысли, закон оказывается нежизнеспособным. Поэтому причины пересмотра отношения человека к хищным животным следует искать в другом и прежде всего — в длительной и напряженной воспитательной, просветительской работе. На Западе эту деятельность в конце прошлого и начале нынешнего века возглавили Чарльз Робертс, Эрнест Сеттон-Томпсон, Генри Уильямсон, а в наши дни подхватили такие широко известные зоологи-писатели, как Бернгард Гржимек, Джой Адамсон, Джеральд Даррелл, Лоис Крайслер, Фарли Моуэтт, Джейн и Гуго ван Лавик-Гудолл и многие другие. И если книги пионеров анималистской литературы можно уподобить первым каплям, которые только начинали долбить камень недоверия и невежества, то сейчас стремительный поток произведений о животных просто снес этот камень, дав жизнь качественно новому поколению защитников и борцов за сохранение животных, за охрану природы нашей планеты.

На фоне современных красочно оформленных и превосходно иллюстрированных книг о животных повесть о Тарке может, пожалуй, показаться несколько старомодной. Но к ней и надо относиться, как к памятнику первых этапов борьбы за спасение животных. Творчество Генри Уильямсона, как и произведения Сеттона-Томпсона, обладает особым очарованием, в литературном плане оно принципиально отличается от творческой манеры, например, Дж. Даррелла или Б. Гржимека. Уильямсон прежде всего художник, который воздействует на чувство. Для большей выразительности он противопоставляет дикое животное, постоянно гонимое и одинокое, человеку и собаке, как бы олицетворяющим злой рок. (К этому же приему постоянно прибегал и Сеттон-Томпсон: достаточно вспомнить серебристого лиса Домино и гончую Геклу, Крэга, Кутенейского барана, и охотника Скотти.) Вместе с тем, стремясь вызвать максимальное сочувствие, жалость к своим четвероногим героям, Уильямсон незаметно наделяет их человеческими чертами, но, несмотря на некоторую погрешность против научных концепций, несмотря на налет легкой сентиментальности, он добивается главного: симпатии к животному, осуждения неразумных действий человека. А в те времена это действительно было главным!

Современная литература о животных исходит из иных принципов. Сейчас для писателя-натуралиста главное — показать органическую связь человека с каждым из животных, населяющих Землю, раскрыть необходимость тесного и в известном смысле двустороннего союза с животными, подчеркнуть ответственность человека за их судьбу. При таком подходе на передний план выходит детальное знание, а эмоциональный элемент появляется лишь как следствие этого знания. Что же касается силы эмоционального воздействия на читателя, то она зависит от арсенала изобразительных средств и в конечном итоге — от литературного таланта ученого, пишущего о животных.