Выдумщик (Сочинитель-2)

Константинов Андрей Дмитриевич

«Нет, — сказал сам себе мысленно Назаров. — Не обманывай себя… Ты хочешь видеть только положительные моменты в очень хреновом раскладе… Все не так просто: кто вообще мог знать о грузе? С чего я занервничал, почему комбинацию с Геной решил выстроить? Потому что был звонок от анонима, который знал про поставку водки и про мою роль в этой поставке… Этот „кто-то“ либо сам похитил груз, либо зачем-то слил информацию похитителям… Возможно, здесь идет какая-то тонкая игра, о смысле которой мне ничего не известно… А раз неизвестно, то предположить можно, что угодно, и — самое главное невозможно предугадать, как события будут разворачиваться дальше… Ситуация вышла из-под контроля — значит я в „пассиве“… Значит, меня могут „трахнуть“, а я даже не знаю, с какого направления хреновина вылетит… И потом — одно дело, если бы груз взял Гена, мы бы потом вернули контейнеры „ТКК“, навели бы на них по-тихому, и все…

А сейчас? Если груз пропадет — фирма развалится, и весь огород, стало быть, городился напрасно… Но Бурцев просто так лапки не сложит — он будет рыть… Стало быть, похитителям нужно придумать, как защититься… Поскольку груз был с самого начала „левым“, они могут в крайнем случае использовать это обстоятельство и скинуть эту „компру“ нашим… Могут начать шантажировать, в том числе и меня… За такие куски, как двадцать пять „сороковок“ водки — высококачественной водки! — драка может пойти серьезная, такая, что в ней сгорит кто угодно… И все же — зачем аноним предупредил меня?… Зачем? Ладно, с этим надо разбираться… С этим надо обязательно разбираться — если я не пойму мотивов действия этого человека, спокойной жизни все равно не будет… А для того, чтобы понять мотивы, нужно знать — кто этот аноним… Как на него выйти? Спокойно… Значит, что известно точно — он обладал информацией о контракте, причем информацией достаточно полной. Если предположить, что звонивший мне аноним действовал заодно с похитителями (а это, скорее всего, так и есть, иначе откуда бы у них взялась такая шикарная „наводка“?) — то у него имелась не просто информация, а суть „коммерческой тайны“… Он знал сроки, объем поставки — и, самое главное, номера контейнеров… Так… Уже теплее… В нашей цепочке где-то произошла утечка, в каком-то звене… И звено это надо высчитать… Итак, кто знал всю информацию в полном объеме — с номерами, деталями и прочими подробностями? Во-первых, Олафсон, это естественно… Может, с него утекло? Маловероятно… Костя сидит в Швеции, сам по себе он человек осторожный и крайне заинтересован в реализации контракта… Во-вторых, тему знал я, потому что специально интересовался и потому что Костя, подстраховываяеь, сливал мне лишнее… Но я — не в счет, это понятно… Кто остается? „ТКК“ — да, но сколько человек там имели доступ к информации? Как минимум, несколько… „Апрашечники“ могли знать. Хотя нет, номера контейнеров они как раз знать не могли — поставка же не им предназначалась, а узбекскому торговому дому „Абдулаев и К“… Значит, утечка шла из „ТКК“? Скорее всего… Блин… Надо срочно ее вычислять, срочно, иначе запалимся все! Можем запалиться… Найдем утечку — выйдем на моего анонима. Найдем анонима — поймем, чего ему надо… И, скорее всего — сможем отыскать груз… Если его не реализуют к тому времени…»

Пока Назаров сидел с закрытыми глазами и думал, напрягая уставшие, измученные мозги, Геннадий Петрович неотрывно смотрел на недопитую бутылку вина у стены. Ващанова снова стало поколачивать, потому что при таком долгом запое синдром похмелья приходит очень быстро — человек еще и протрезветь-то не успел, а его уже прихватывает вовсю, и надо срочно выпить, иначе кажется, что сердце откажет… Геннадий Петрович покосился на Назарова — «комитетчик», казалось, впал в транс, чуть ли не уснул… Ващанов плавно-плавно встал (с осторожностью, на которую способны только стимулируемые «синдромом тревоги» алкоголики) и, шагнув к стенке, сцапал бутылку с вином — жидкость только булькнула в горле бывшего «руоповца», как вода в раковине…

— Уф! — сказал Геннадий Петрович, мгновенно добрея лицом. — Ой, хорошо…

Ващанов погладил животик и оглядел свои владения уже более внимательно и спокойно. Неужели выпивки больше не осталось? Сердце страдальца на мгновение сбилось с ритма от ужаса, но под столом Геннадий Петрович обнаружил лишь чуть початую бутылку армянского коньяка. Воровато оглянувшись на по-прежнему грезившего о чем-то с закрытыми глазами «комитетчика», Ващанов на цыпочках подобрался к столу, неслышно взял бутылку, сделал два глотка из горлышка… И стало тут Геннадию Петровичу совсем хорошо. Душевно так стало — любовь к жизни проснулась, к людям. Поговорить с кем-нибудь захотелось, пообщаться — о хорошем о чем-то поговорить, о светлом… Вон, с Сергеичем хотя бы, надо ему только выпить дать, а то мужик чего-то совсем засмурнел — сидит, аж черный весь… Проблемы у него какие-то… Так у всех — проблемы… Нет, надо ему стаканчик накатить, чтобы полегчало сразу…

Движимый такими добрыми мыслями, Геннадий Петрович набулькал почти на две трети коньяку в несвежий, многократно использованный стакан, бережно взял его и направился к «комитетчику». А там идти-то было — всего ничего, три шага.

— Сергеич! — голосом доброй бабушки из популярной радиопередачи позвал Назарова экс-полковник. —

Сергеич, прими, как говорится, в рот, чтобы из головы дурное все вышло. Гы-гы…

— Что? — Аркадий Сергеевич встрепенулся, открыл глаза, увидел склонившегося к нему Ващанова со стаканом в руке.

— Прими, друг, — убедительно сказал Геннадий Петрович и дыхнул на «комитетчика», словно Змей Горыныч. Назаров дернулся — бывшего «руоповца» качнуло, и коньяк из стакана пролился Аркадию Сергеевичу на плащ.

— Да пошел ты, тварь пропойная! — Назаров, у которого нервы были совсем на пределе, сорвался на крик и, не вставая из кресла, пнул Ващанова ногой в брюшко.

Геннадий Петрович ойкнул и, пукнув на ходу, отлетел к верстаку, приделанному к противоположной стене. Голова Ващанова с сухим бильярдным стуком ударилась о железные тиски, и Геннадий Петрович упал на пол. Ноги его несколько раз дернулись, а потом полковник в отставке замер.

Аркадий Сергеевич встал из кресла и отряхнул с плаща капли коньяка:

— Скотина…

Геннадий Петрович на это определение никак не прореагировал — он лежал неподвижно, продолжая сжимать в правой руке стакан, из которого, как ни странно, даже не весь коньяк вылился… Назаров некоторое время молча смотрел на замершее тело, а потом забеспокоился:

— Ладно, Гена… Кончай дурковать! Ты уже и так надурковал — дальше некуда… Тебе лечиться надо срочно…

Геннадий Петрович молчал.

Майор, почувствовав неладное, шагнул к Ващанову и, наклонившись, потянул его за рукав:

— Гена, вставай!

Голова Геннадия Петровича катнулась по полу, и Назаров, похолодев, увидел на левом виске бывшего первого заместителя начальника РУОПа глубокую, заплывающую кровью вмятину… Ващанов был мертв.

— Гена…

Аркадия Сергеевича затрясло, он попытался нащупать пульс у Геннадия Петровича — пульса не было.

Что было дальше, Назаров помнил не отчетливо не до конца. Кажется, он даже зачем-то попытался сделать Ващанову массаж сердца, тряс мертвое тело, снова и снова искал пульс… Все было напрасно — Геннадий Петрович умер насовсем.

Аркадию Сергеевичу захотелось завыть в голос. Ну почему, за что такая «непруха»?! Ведь один только раз майор изменил своим принципам, влез в эту паскудную историю с «Абсолютом» — не удержался, деньги взял у Бурцева — и как снежный ком понесся… Ну почему другие всю жизнь могут ловчить, химичить чего-то, «дела делать», новые хорошие машины себе покупать, дачи строить и молодых любовниц заводить — и с них, как с гуся вода? А тут…

Назаров стиснул зубы и постарался сосредоточиться. Ладно, плакаться не время, надо что-то делать, надо как-то из дерьма выбираться… Аркадий Сергеевич попытался вспомнить — видел ли его кто-то во дворе, когда он подходил к гаражу? Вроде, никто не видел. Но это только так кажется, а потом, если грамотно «убойщики» будут жилмассивы отрабатывать, свидетелей может столько отыскаться — кто-то в окно смотрел, кто-то с собакой гулял… Но «убойщики» начнут работу, только если обнаружат явные признаки насильственной смерти… У них сейчас криминальных трупов как грязи, причем половина — «глухие»… Так что, если ребята увидят возможность квалифицировать смерть Ващанова как несчастный случай — они эту возможность не упустят. Тем более, что это и в самом деле — несчастный случай…

Надо отдать должное Аркадию Сергеевичу — в его голове все же мелькнула мысль о явке с повинной, но мысль эта тут же ушла. Ващанова все равно не оживить — да он и так бы загнулся вскорости от пьянства, — а из-за такого дерьма брать на себя неосторожное убийство? Нет… Тем более заяви он, Назаров — тут же и комитетовская служба собственной безопасности нарисовалась, ментов-«убойщиков» сразу подвинули бы. А собственная безопасность, конечно, начала допытываться — почему встречались, зачем встречались… И — не дай Бог — нарыли бы… Тогда — все… Тогда — Нижний Тагил, и никто в случайность убийства уже не поверил бы… А если потом информация о мотивах встреч Назарова и Ващанова дошла бы до Бурцева? Он ведь тогда решил, что исчезновение «Абсолюта» — это его, Назарова, рук дело… И тогда — просто кранты… И в Нижнем Тагиле бы достали — наизнанку вывернули, требуя отдать груз… Нет… Надо вылезать из дерьма…

Аркадий Сергеевич огляделся — так, откуда мог свалиться Ващанов, чтобы так удариться головой о тиски? Взгляд майора уперся в лампочку на потолке. В кабинетике было всего три источника света — торшер у диванчика, светильник над верстаком и лампочка на потолке, укрытая красным модным абажуром…

«Так… Допустим, Гена набухался, полез перегоревшую лампочку менять… Поставил стремянку — вон ту, которая в углу, — залез на нее, лампочку вывернул, а потом равновесия не удержал и грохнулся — пьяный же был… И так неудачно свалился — головой о тиски как раз… Ну что поделать, пить меньше надо…»