Выход из Случая
Шрифт:
Первый полуавтоматический светофор, который регулируется с блок-поста и мог бы остановить, был теперь только на подходе к станции «Триумфальная». Но и он будет уже зеленый, когда состав туда подойдет.
Тоннель летел навстречу со свистом…
14.39
В третьем вагоне возле дверей метался мужчина желтым портфелем.
— Безобразие! Заснул, что ли, в кабине? Мне же на «Чернореченской» надо было выйти. Люди ждут, собрались.
Пассажиры прислушивались тревожно. Кое-кто встал, пытался что-то увидеть в окно. Темные стены мелькали, трубы вдоль стен, серые будки. Молодая женщина подхватила на руки девочку в белой пуховой шапке. Девочка вырывалась, хотела стоять возле черепахи. Антон затолкал черепаху обратно в сумку, черепаха цеплялась когтями. Маврик завозился в кошелке, Ольга Сидоровна открыла молнию, цыкнула на него. Затих.
— Безобразие! Безотказный, называется, транспорт!
Старушка, ехавшая за внуком, поддержала охотно:
— Теперь разве порядок? Чего хотят, то и делают!
Справа мелькнул за окном светофор. И пропал сзади.
— У меня же лекция, — метался возле двери мужчина. — Люди ждут!
— Погоди ты с лекцией, — остановил дед Филипп. — Лекция у него, подумаешь. Раскричался!
— Я с вами, по-моему, не разговариваю…
Но дед Филипп уже не слышал его. Слушал теперь только двигатели, как работают. Но ничего тревожного не мог уловить. Ровно вроде гудят. Или на станции что случилось? Светкина как раз станция — «Чернореченская». Что-то, может, у Светки? Закрыли для высадки станцию? Но машинист должен бы объявить. Машинист молчит.
Громко заплакала девочка в белой пуховой шапке.
Дед Филипп окинул глазом салон — почти одни женщины, дети — трое. Этот, с желтым портфелем, не в счет, не мужик. Парень в углу. Читает. Пока читай, ладно. У молоденькой, которая с грудником, слезы уж на глазах. Женщины!
— Безобразие! — нервно сказал мужчина с портфелем. — Сиди тут, как в мышеловке. Так и аварию можно сделать!
— Не каркай, ворона, — шикнул ему дед Филипп. И возвысил голос, чтоб все слыхали: — Спокойнее, граждане! Замыкание в двенадцатом проводе. Страшного ничего нет, минутное дело.
Полная чушь, конечно. Какое там замыкание?! Но слово для всех знакомое, даже — женщинам. А число «двенадцать» дед Филипп считал для себя счастливым, само с языка слетело.
— Вы-то откуда знаете?! — дернулся мужчина у двери.
— Знаю, — дед Филипп как отрезал.
И уже видел — поверили, тону ведь больше верят.
— Бабушка, а чего? — Антон ерзал по сиденью ногами.
— Ты же слышал, — удивилась спокойно. — Замыкание в двенадцатом проводе. Ничего страшного. Сейчас машинист исправит.
Дед Филипп глянул на нее с удовольствием. Имеет характер.
Дверь в торце сзади вдруг распахнулась. В салон вошли двое. Маленький, в форме, с крепким и дубленым будто лицом. За ним-худой, длинный, раскачиваясь длинными ногами, как на ходулях. Быстро шли по вагону, не глядя по сторонам.
— Вадим!
Хижняк обернулся круто, худое лицо его расплылось мгновенно в широкой улыбке:
— Теща? Встреча! Антон? Вы куда же это собрались?
— Черепаху везем к врачу, — сообщил Антон. — А в черной кошелке — кто? Догадайся, дядя Вадим…
Маленький, в форме уже уходил вперед.
— Это, Антон, потом. — Голос у Хижняка обычный, с мягким дружелюбием и насмешливым любопытством. Но взгляд был сейчас рассеян к Антону, к Ольге Сидоровне. И в коричневой глубине дрожала тревога, это уж от нее не скроешь. — Я сейчас спешу.
— Чего там? — спросила тихо.
— Не знаем еще, — так же тихо ответил. — Но все будет в порядке.
— Это само собой, раз ты тут, — ввернула ему для тонуса.
Наддал по проходу, раскачиваясь, как на ходулях.
Голован, ненужно напрягаясь всем телом и будто ощерясь маленьким твердым лицом, пытался открыть трехгранной торцовую дверь впереди. Дверь почему-то не поддавалась.
— Не лезет, зараза!
Хижняк придержал за ручку, выровнял дверь.
Пошла! Голован шагнул в проходную кабину. Кинул через плечо:
— Ты-то куда, газета?
— Сгожусь, — Хижняк протиснулся следом.
«Лиговка» показалась. Торможения не было. Перрон летел сбоку.
— Безобразие! Надо остановить! Мужчина с желтым портфелем метнулся от двери к противоположной стене. Там, за спиной Ольги Сидоровны, краснела ручка стоп-крана. Рука его мелькнула над черной кошелкой, перед лицом Ольги Сидоровны. В тот же неуловимый миг глухое ворчание, которое давно уже было в кошелке, прорвалось тонким, всхлипывающим лаем. Белые зубы блеснули. Глянцевый нос. Явила себя черная голова с влажными глазами навыкате.
Мужчина вскрикнул. Отскочил. Затряс кистью.
— Черт знает что! Собака!
— Это Маврик, — объяснил Антон. — Он думал, вы на бабушку нападаете. Он же бабушку защищает.
— Мавр, чучело, фу! — Глянцевая голова смирно нырнула обратно в кошелку. — Простите, пожалуйста. Он испугался.
Мужчина гневно сопел и заматывал носовым платком палец.
Стоп-кран остался несорванным.
Дед Филипп хихикнул невольно. Нет, значит, не у Светки. Что-то, значит, в кабине. Скорее всего — с машинистом..
Станция «Лиговка» была уже позади. Кругом грохотал тоннель…
14.40
На станции «Чернореченская» Матвеева уже набирала номер.
— Дежурная Брянчик слушает, — раздался веселый голос.
— Это я, Люда, — сказала Матвеева.
Как звонкий поток сразу обрушился на нее:
— Ой, София Ивановна, я узнала! А нам сейчас чуть жалобу не написали, представляете?! Вдруг пассажир придрался, что ему десятку не разменяли…