Выход в свет. Внешние связи
Шрифт:
Вместо защиты пойду к Стопятнадцатому — выклянчивать "автомат" по элементарной висорике, наплевав на совесть и раздутое самолюбие. Можно даже бессовестно солгать, что вчерашнее представление в лаборатории убило все мыслительные процессы, а начавшаяся депрессия не позволила рукам дотянуться до конспектов и взяться за билеты. Для пущей наглядности продемонстрирую трясущиеся конечности и закачу полуобморочно глаза.
Пока я планировала события предстоящего дня, соседка успела умыться и выдавила пасту на зубную щетку.
— А где Лизбэт? Что-то ее не видно.
— Наводит последние штрихи. Челку взбивает, — пояснила девушка, понизив голос.
Понятно. Гордость четвертого
— Аф, к чему снится лес?
— К грибам, — не задумываясь, ответила Аффа и засунула щетку за щеку.
— Я же серьезно.
— Фмотя какой, — профуфнила соседка с пеной во рту.
— Какой? — Я задумалась. — Деревья во-от такие. — Показала примерный обхват, потому что моих рук не хватило бы, чтобы обнять треть ствола. — И высокие. — Привстав на носочки, вытянула руку к потолку.
— Штвафный? — уточнила девушка и выплюнула пену.
— Неа. И живой.
— Да уж, галиматень. Заканчивай мучить билеты до утра. Смотри, какая синюшность под глазами, — вынесла вердикт Аффа, решившая, что мой сон — результат затяжного учебного бдения. — И что ты делала?
— Где?
— В лесу.
— А-а… Стояла. Сидела. По сторонам глядела. Слушала, — ответила я и удивилась своему бездействию в сновидении. В следующий раз — если таковой будет — попытаюсь выбраться из чащобы хотя бы потому, что чутье подсказывает: еще одна ночь — и хозяин милой рощицы выйдет на след. И тогда кое-кому не поздоровится.
— Лес снится к переменам в жизни, — ответила соседка.
Ничего не скажешь, многообещающее предсказание. Вот, оказывается, к чему повторяющийся из ночи в ночь сон. У меня что ни день, то зигзаги в судьбе как на горном серпантине.
Капли я все же выпила, смешав с витаминным сиропом, но сначала прочитала этикетку, на которой летящим почерком сообщалось, что во флаконе бултыхается гомеопатическая успокоительная настойка. Натянув юбку и свитер, реанимированный после стирки с пятновыводителем, нанесла невидимые духи на мочки и запястья. Я не боюсь встретиться с Мэлом, — повторяла по дороге в институт, старательно подавляя ростки волнения и, лишь войдя в освещенный холл, вспомнила, что накануне пропустила работу. Вчера мои ноги вместо того, чтобы перешагнуть порог архивного помещения, увлеченно топали мимо шкафообразных охранников по банковскому хранилищу, напичканному сияющей сталью.
Что мне будет за прогул? — углубилась я в размышления, набрав полный поднос кушаний и усевшись за столик в центре оживленной столовой. Поклонник общепита рыжий Алесс поздоровался джентльменским кивком из дальнего угла зала. И вам того же, — ответила я, помахав вилкой.
Какое последует наказание за неявку на рабочее место? На меня наложат штраф или заставят отрабатывать пропущенные часы в утроенном размере?
В конце концов, имеет ли смысл горбатиться из-за жалких восьми висоров? К примеру, сейчас я стрательно впихиваю в себя содержимое тарелок стоимостью семь с половиной висоров — практически недельный оклад младшего помощника архивариуса. Встану после завтрака (ну, или выкачусь как колобок) и поползу к Стопятнадцатому, чтобы написать заявление об увольнении. Заодно широким жестом обеспеченного человека покрою пустячный долг, который высчитывают с меня за талоны, порванные когда-то дружком Касторского.
Как давно это было, — вздохнула я, глядя на светлеющее небо за окном. Скоро дни наберут силу, и начнет раньше светать. Ровно месяц пролетел незаметно с тех пор, как я появилась в столичном институте. В декабре передо мной открылась парадная дверь холла, и компостер Монтемортовых челюстей выдал путевку в студенческую жизнь.
Сколько событий пролетело за короткий срок — не перечесть. Легион событий, и за первый месяц мне удалось не спалиться и не попасть под подозрение студентов и преподавателей, исключая посвященное в подлый обман институтское руководство и Мэла. Да, у парня имеется отличный козырь против меня. В любой момент Мэл может разоткровенничаться с дружками, и назавтра сплетня расползется спрутом по ВУЗу. Или поступит еще проще, объявив во всеуслышание о моей "слепоте".
Не умирать раньше времени! — приказала себе. Буду поддерживать легенду тугодумной дочки некоего известного чиновника, безмозглой и оттого не умеющей обращаться с волнами. Поглядим, надолго ли хватит выдуманной истории.
Опять же об архиве, — переметнулась я к злободневному вопросу, отправив в рот ложку рисовой каши. Рассудив здраво, не стоит с налету отказываться от работы, потому что Стопятнадцатый, заботясь обо мне, начнет подозревать. Конечно, в его ученую голову никогда не придет мысль, что я вступила в сговор с профессором и встала на стезю вне закона. Однако Генрих Генрихович знает, что денег от папеньки мне не видать еще месяца три-четыре: в этом отношении отец тверд как кремень и не уступит своим словам. И тогда Стопятнадцатого осенит догадка, что причиной неожиданной финансовой независимости стали воспринятые мной буквально слова родителя о способах зарабатывания денег. Нет уж, не хочу видеть полный мягкой укоризны взгляд декана и его растерянное лицо. "Как же вы, милочка?… Столь кардинальные меры вовсе необязательны" — скажет смущенно Стопятнадцатый, пытаясь говорить обтекаемее о скользкой теме. — "Если вы… находитесь в затруднительном положении, следовало сообщить. Мы что-нибудь придумаем".
Не сомневаюсь, Генрих Генрихович обязательно бы помог. Например, предложил бы дополнительно подработать младшим помощником ветеринара в институтском питомнике или записал бы в очередную благотворительную программу для сирот и обездоленных.
Помимо нравственной стороны вопроса я неожиданно поняла, что успела привыкнуть к буйству флористических красок и к атмосфере архива. Мне удалось приноровиться к замкнутому начальнику, да и он признал необходимость в младшем помощнике и, тем самым, поднял мою самооценку. Даже такая бестолочь как я, на что-то годится!
В общем, как бы работа в архиве ни съедала свободное время, покуда её не брошу, и меня не пугают возможные наказания за прогул. И вообще, хватит питаться среди холопов. Благодаря должности у меня есть право вкушать изысканную пищу среди интерьеров преподавательской столовой.
Выбравшись из общепита, я вновь упрекнула себя за тяжесть в животе, как следствие неискоренимой тяги к обжорству. Видно, пройдет немало времени, прежде чем исчезнет привычка запасаться жирком на случай строжайшей полуголодной диеты.
Вывернув из коридора в холл, я первым делом отметила столпотворение у святого Списуила. Настоящая куча мала из парней облепила постамент, и среди них был Мэл, живой и невредимый, не выглядевший уставшим после изнурительной прополки и поливки в оранжереях.
Меня закачало. Нет, совершенно не так представлялась наша встреча. Нечестно! За прошедшие дни воображение обыгрывало несметное количество всевозможных вариаций, лишавших спокойствия, а сейчас я даже не успела толком разволноваться и подготовиться. Брела потихонечку, не подозревая о неожиданности за поворотом, и тут раз! — вот он Мэл: что-то рассказывает, жестикулируя, и постамент взрывается дружным смехом.