Выход воспрещен
Шрифт:
— Чего стоишь, шипоголовый?! — на чистейшем русском осведомилась китаянка, — Не мозоль себе глаза, им и так плохо, судя по виду! Заходи!
Внутри было хорошо, свежо и пахло какой-то растительной лабудой наподобие цветов. Дав мне приблизительно четверть секунды, чтобы попытаться разглядеть, куда я попал, бабуля, вцепившись мне в рукав, бодро потащила меня в вахтерскую. В смысле это была комната у входа, снабженная окном, дабы зреть входящих и выходящих. Внутри этой комнаты, куда меня аккуратно, но быстро затолкали, тоже пахло, но уже очень по-китайски. Не бабулей, а разными благовониями, цветами с подоконника, ковром на стене тоже тащило как-то странно.
Усадив меня на старое продавленное кресло, в котором я чуть не замурлыкал от уюта и навалившихся воспоминаний, бабуленция, погремев титаническим кипятильником в массивном графине, выволокла откуда-то старый и потрепанный журнал учета, бухнув его на небольшой столик у вахтерского окна. Затем, вытребовав у меня все документы, которых накопилась неслабая пачка, она красивым жестом сбросила их на папку, а сама села напротив, начав сверлить меня отнюдь не маразматическим взглядом.
— Меня зовут Цао Сюин, — представилась бабка, — Можешь звать меня баба Цао. Я здесь главная. Слежу за порядком. Нарушители порядка жалеют о том, что они нарушители. Понятно?
— Понятно, — кивнул я. Шутить с бабулей не хотелось, а вот почему — она озвучила раньше, чем я доформулировал до конца мысль.
— Это твой дом теперь, шипоголовый. Может, надолго, может, навсегда. Но ты отнесешься к нему как к дому, понял? — с умеренным напором проговорила женщина, — Это место, эта улица, и вот эта я, — потыкала она пальцем себя в грудь, — очень опасны для тех, кто не понимает, куда попал и кого надо слушать! Понял?!
— Теперь точно понял, — закивал согласный я, — А…
— Без «ааа»! — отрезала конкретная китайская бабка Цао, — Сейчас чай будет. Все объясню. Будешь плохо слушать — сдохнешь. Или покалечат. Например я. Не шучу.
Пришлось закивать в ответ. Уж очень бабуля была во всем права. Это реально мой последний приют, только вот он нифига не детский, не сиротский, даже не общага. Место, куда ссылают самых нездоровых, самых странных и самых непонятных неосапиантов. Место, где таинственное слово «криптид» звучит не гордо, а обычно.
— Теперь рассказывай! — потребовала местная хозяйка, заваривая чай, — Что можешь? Чего не можешь? От чего плохо? От чего хорошо? В бумажках всего не бывает! И не молчи. Тебе здесь жить. Будешь тупым — жить будешь недолго! Не здесь, вообще! Я тут жила, когда еще города не было. Понял?!
До чая, во время чая и после чая, я укреплялся в мысли, что баба Цао — очень крутая баба Цао, иначе не скажешь. Даже чай у нее был крутой. Не обычный китайский, который я помнил еще по той, прошлой жизни, еле ощутимый на вкус и похожий внешне на мочу больного осленка, а нормальный такой черный чай, крепкий как сволочь, ядреный как пассатижи! Им, этим чаем, наверное, можно было бы дерево пропитывать ради цвета и аромата! Последний был вообще мощным, просто зверски! За такой чай можно было продать душу. Вместо этого, я выложил едва встреченной мне китайской бабке всё. Вообще всё, что случилось со мной в этой жизни. Без подробностей лабораторного типа, но в общих чертах да, всё.
Причем, по собственной воле и желанию, подчиняясь глубокому внутреннему наитию, что вот этой сухой и прямой как палка женщине именно нужно рассказать.
И не прогадал.
Бабка покивала, поцыкала зубом, сдержанно похвалила меня за отсутствие личных тараканов, вроде впадение в ярость при виде желтого цвета или ромашек, весьма обрадовалась (почему-то) моему диагнозу по абсолютному иммунитету ко всем телепатическим проявлениям (это майор Окалина выясняла чрезвычайно дотошно), немного похвалила за работу над Пашей. Как оказалось, Салиновский ей уже много про меня натрещал, впору подумать, что в чай что-то подмешивает, но нет. Единственное, что госпожу Цао Сюин напрягло, причем всерьез, так это возможное пробуждение у меня других способностей. Здесь она, решительно шарахнув стаканом по столу, заявила, что выделяет мне и моей будущей сожительнице апартаменты высшего уровня защиты.
Просидели мы с ней, кстати, очень немало.
Признаться, я на этом месте слегка ошизел. Как-то у меня деревянный барак, обросший вьюном, плюс древняя китайская бабка, ну совсем не сочетались с «апартаментами высшего уровня защиты». Как оказалось, зря.
В древней развалюхе оказался могучий современный лифт, который могуче понёс нас вниз. На минус какой-то этаж.
— Розовый цвет запрещен! — тем временем выдавала ЦУ баба Цао, — Кричать запрещено! Внутри кричи, снаружи не кричи! Олег услышит — попробует убить! С Олегом — шепотом! В каждой квартире камеры, я всё вижу и везде! Будешь лапать мелкую — скажу крупной!
— И ты туда же, баба Цао…, — с упреком вздохнул я, как-то сроднившись уже с этой китаянкой.
— Вы все, мужики, одинаковы! — отрубила та, зачем-то пнув один из моих баулов. Тот предательски звякнул, а бабка победно финишировала, — Козлы!
— Никого не задирать, громко не говорить, к девкам не приставать, с пацанами не драться, — попытался я суммировать выданные мне указания и… заработал подзатыльник.
— Не умничать! — в руки мне была сунута не самая тонкая брошюра, — Здесь все написано. К кому можно, к кому нельзя. Через три дня заберу! Экзамен устрою! Три дня сидите в комнате, учите вот это! Потом экзамен!
— Мне в институт нужно…, — тут же ужаснулся я. Сентябрь на носу! Совсем на носу! Завтра!
— Хренужно! — был дан мне вполне русский ответ, — Делай, что я говорю! Если жить хочешь! Сиди! Жди! Водку не пей пока! Соседка придёт, поговорите, тогда как хочешь! Ей вещи перенести надо!
— Так я помогу! — вызвался я… на очередной подзатыльник. Ладно, понял, подчинюсь грубой силе.
Подземные мои апартаменты были шикарны! Без шуток! Та же самая планировка, что и в общаге с Пашей, то есть одна комната и кухня с двумя маленькими спальнями, но всё куда больше! Ширше! Красивее! Вытяжка! Кухонный лифт! Здоровенный холодильник полированного металла неизвестной мне марки «Самсон»! Камеры по углам! Камеры? Да чхать! Кровати двухспальные! Диван в «зале»! Два огороженных места со столами для учебы! Со столами?! Не просто со столами! На столах компуктеры! Самые настоящие, всамделишние, натуральные и персональные компьютеры! Шкафы! Одежные, книжные, для мелочей! Полочки! Тут есть полочки!
Под ногами толстый ровный линолеум, в центре комнаты новый ковер, вся мебель с иголочки, всё блестит и сверкает! Даже фальшивое окно сделано с занавесками! Мол, типа ночь за окном. Даже часы электронные на стене висят! И это — почти тюрьма? И это знаменитая Коморская? И это хуже не бывает?!
— Всё, сиди и учи! — слегка улыбнувшаяся (заметил!) на мои восторги китаянка, величаво развернувшись, пошла на выход, — Если будет серьезный вопрос — нажимаешь вот эту кнопку, понял?! Это интерком! Но если серьезный! Понял?!