Выход воспрещен
Шрифт:
Поэтому я распространялся медленно и печально, свивая своё тело в тонкие белые струйки, аккуратненько ползущие по потолку. Натуральный стелс-экшн во всей красе. Еще и подземный, окон тут нет, как и вентиляции. Вот и воздух говно протухшее.
Правда, приблизительно секунд на 40, пока я своими шпионскими щупалами не добрался до еще одной пары раскрытых дверей, друг напротив друга. Одна из них вела в ничем не примечательную комнату с кофейниками и дребезжащим старым холодильником, а вот вторая была, наверное, комнатой отдыха. То есть в ней стояло несколько коек. И в данный момент на одной из этих коек здоровый кряжистый мужик со спущенными штанами усердно и неторопливо естействовал раком ту мадам, которая меня до этого
А тихо они это делают, оценил я, с максимальной скоростью одновременно втягивая в себя разведывательное щупальце и сам стремясь к нему навстречу. Правда, тело всё-таки слишком большое, поэтому, когда я почувствовал, что можно обратно в человека, то оказался в комнате, где и сидел общей массой. Оттуда весело и поскакал в сношательную, тихо и на цыпочках. Относительно тихо, но этим явно было не до меня.
Ничего удивительного не было в том, что кончающий мужик, дышащий как спринтер после забега, среагировать не успел. Ему в тот момент всё было фиолетово, по себе знаю. Ну а женщина, что женщина? Она раком женщина. Из такой позиции звезд не видно. В общем, я с разбегу дал мужику в ухо, не со всей силы, но уж точно достаточно, чтобы вырубить. Голова сластолюбца от такой напасти просто возьми и исчезни кровавыми брызгами, а я возьми, да потеряй равновесие. Правда, от таких дел, особенно предварительного похмельного психоза да самоистязания об титан, у меня сейчас рефлексий было ноль, а впереди была ясная цель — кончить мадам, причем быстро. Так что я, оттолкнувшись рукой от жутко заскрипевшего стола, схватил за шкирку безголовое мужское тело, да дёрнул его назад, отшвыривая прочь. Обернутое ко мне огромной кормой женское тело недоуменно дёрнулось, но я уже бил ему в копчик сложенными вместе кулаками.
…жуть, что вышло…
Сглотнув квадратный кирпич в горле, свернул шею еще ничего не понявшей жертве, точнее, ее половинке, а затем медленно оглядел забрызганную комнату. И себя.
Товарищ Изотов, похоже, у вас сверхсила. Причем комплексное укрепление, раз я себе ничего не порвал при ударах. Понадобится душ. Потом. А, я же в туман могу, всё отпадет…
По ноздрям ударил запах бойни, сложив для тупящего мозга полную картинку. Меня тут же вывернуло, аж сгибая в судороге. Сознание поплыло. Я хоть и взрослый мужик, но раньше, в той жизни, никого не убивал крупнее кролика. Здесь, в этой… да. Но свернуть шею — это как бы понарошку. Ни крови, ни разбрызганных внутренностей, тело ничем не истекает, кожа не порвана. В общем, Ожегов у меня стресса не вызвал. Ну умер и умер, чего уж тут. А вот это…
Из комнаты я сбежал в соседнюю, не забыв, правда, прихватить автомат. Раковина там была, старая, подтекающая, вонючая. Припав к ней, как к живительному источнику, я наглотался воды, остервенело этой водой потёр лицо, чуть не обосравшись от испуга, когда дошло, что я это самое лицо мог себе сейчас содрать своей сверхсилой. Обошлось.
Слегка отпустило, достаточно, чтобы я догадался рвануть к холодильнику. В нем обнаружилась слегка початая бутылка водки и куча почти пропавших продуктов. Водка была китайской. Три торопливых глотка из крайне осторожно взятой бутылки слегка вернули мозги на место, но вызвали забастовку вкусовых ощущений, заявивших, что такую дрянь они больше пить не будут. Загрыз черствой горбушкой, запил снова водой из-под крана. Взял со стола нож, осмотрел его, тщательно протёр какой-то ветошью, прикидывающейся полотенцем. Уронил нож острием на ступню.
Кожу не пробило, но укол я ощутил. Так, Витя, кажется, ты не пуленепробиваемый. Будем исходить из этого. Теперь
В туман и вперед!
Коридор был длинным, за спиной никого опасного я оставлять не хотел, поэтому проверил весь этаж, оказавшийся нижним. Пусто. А вот по лестнице как раз спускаются два лениво переговаривающихся типа. Говорят, причем, на «пше-пше-пше». Тороплюсь, выкатывая тело жирное, втягивая псевдоножки туманных щупалец. Автомат где-то позади, туманы автоматы не носят.
Люди расслаблены, переговариваются, идут один за другим. Дожидаюсь, пока первый почти спустится, выскакиваю из-за угла голым советским подростком в нелепой раскоряке, а затем несильно первого бью поляка с двух кулаков в грудь, снизу вверх. Удар срывает его с места, отшвыривая на идущего следом, сбивает с ног и того, закидывая обоих аж на пролёт. Шорох, стук, сдавленный вяк, чуть-чуть лязгнуло оружие. Тороплюсь наверх, чтобы как можно скорее добить второго, первому и так крышка… пришла бы. Но всё равно добью, чего им мучиться. Просто и без затей ломаю им шеи пяткой. Всё потом, всё потом. Соберись, Витя, сконцентрируйся. Нельзя сейчас расползаться мыслью по древу!
Минус два. Вроде всё тихо, Витя, вроде ты молодец. Прямо ниндзя. Прямо летящий на крыльях ночи уругвайский ужас. Обосраться и не жить, как же сложно быть молодым советским программистом!
Следующий этаж проверяю аккуратно, струйками. Это что-то, бывшее когда-то душевыми комнатами и большой прачечной. Теперь это тюрьма. Клетки по три ряда, метр на метр, прямиком там, где располагались кабины душа, на кафеле. Во многих сидят люди, китайцы. Истощенные, с пустыми взглядами, во влажных лохмотьях. Вдоль по коридору — старые шланги, из которых местных, наверное, и окатывают. Затхлость. Обнаруживаю комнатенку надсмотрщика, старый сгорбленный китаец с темной от старости и влаги деревянной палкой на поясе смотрит черно-белый телевизор. Он курит, не замечая, как из уголка рта протянулась нитка желтой вязкой слюны.
Вычеркиваю и этаж, и китайца из списка потенциально опасных. Выше.
Третий снизу этаж, на нем уже пост, аж восемь человек прямо у лестницы. Нет, не восемь. Четыре и четыре. Поляки и русские, болтают со своими, курят, сплевывают. У всех «калаши», а это серьезно. Здесь не те 90-ые, которые я с трудом, но помню, тут учет военного оружия куда строже. Несмотря на то, что мужики выглядят потёртыми уставшими бомжами, к ним нужно отнестись всерьез. Под ногами у них маленький умирающий магнитофон, отдающий все силы художественному хрипу, прерываемому иканиями и взвизгами.
Морально готовлюсь, но недолго, ровно одну свернутую шею китайца-надзирателя. Перфекционист я, наверное. А еще хочу курить, просто жуть как, а у китайца как раз есть. Можно и перекурить, так как дальше будет шумно. И грязно.
Почему грязно? Да потому что я нашёл в клетушке у надзирателя два вполне солидных красных кирпича из тех, что переживут тебя, твоих детей, твоих внуков, даже твою черепашку… если не попадутся Вите.
Жадно высосав пару крепких как сатана китайских сигарет, крадусь на пролёт.
Сверхсила сверхчеловека полная херня по сравнению с восемью калашами простых мордоворотов, но вот кирпич, пущенный со всей этой сверхсилой, ситуацию тут же переворачивает с ног на голову!
— Ух! — с коротким выдохом и со всей новой дурью запустил я один из кирпичей прямиком в выпучившего на меня глаза мужика, тут же (сразу же!) становясь большим куском тумана, расползающемся в разные стороны.
— БДЫДЫЩ!! — сказал сверхкирпич, пролетая сквозь человека с неописуемой легкостью, а затем буквально детонируя об стену.