Выход воспрещен

Мамбурин Харитон Байконурович

Говорил я тогда долго и вдумчиво, на весь двор, благо что Радин всё-таки мужик умный и понимающий, а еще не решающийся ко мне приблизиться без наряда милиции. Времени мне хватило и назвать своих бывших соседей полными козлами за всю обструкцию, и Иришку ленивой тупой неблагодарной шлюхой, засравшей себе всю жизнь. Гопники, или кто это там был, к этому времени уже смылись от греха подальше на своем тарантасе. Потом и был наряд. Плюс головомойка от протрезвевшего Радина, наслушавшегося воплей просто эпически выпоротой Иринки.

Ух и отвёл я душу напоследок, аж вспомнить приятно.

Так, и чего от меня хочет Родина?

Удивительно, но Родина не хочет отдавать меня в лапы Лещенко, потому как это недостойно, подло и низко. Я, всё-таки, человек и гражданин, а не биологический казус, который можно препарировать. Конечно, Родину бы подобные аргументы бы не остановили, но спасло то, что скромный маленький я из мухосранска был слишком известен, пусть даже как курьез и неведомая науке фигня. Всем интересно, что из меня вылупится. Кроме Лещенко. Эта сука любит меня такой, какой я есть.

Итак, партийное задание любимому мне? Жить в Стакомске, учиться, не сопротивляться предназначению, которое написано у меня по всей роже лица. Подлец, гад, хулиган, сомнительный тип, уголовник. Готовый продать собственную мать за возможность продать собственную мать. Зло. Курю, пью, ругаюсь, хамлю, опошляю сам образ советского человека и гомо сапиенс неогенус. Конторе нужна информация, нужны расклады, нужен агент, нужен, как ни странно, я. Добрый, правильный, дисциплинированный и старательный мальчик с безукоризненным прошлым, но в обертке отморозка и мрази. А зачем им такой мальчик, когда Контора — это Контора?

Потому что Контор — три. За Стакомском надзирают КСИ и КПХ, а не КГБ. Неосапам же вычислить имеющего профильное образование, навыки и ухватки проще, чем обоссать дерево. Нужен преданный йуный дятел, а это Витя.

Валяясь на койке, я курил «приму», пара блоков которой мы ночью взяли в круглосуточном, перхая с непривычки, ругаясь и хулигански стряхивая пепел на пол.

Местный СССР — это ни черта не слащавая сказочка о царстве победившего коммунизма. Последний? Есть! Загнивание? Нет! Сложно загнить номенклатуре при наличии неосапов, чьи способности загнивание очень неплохо выявляют. Впрочем, особой разницы с тем, что помнил о 91-ом году своего мира я не видел. В истории этого мира не было Карибского кризиса, да и с Холодной войной тут было не все так однозначно. Большую часть дерьма привнесли неосапианты, делавшие миру очень сильно похохотать с 47-го по 62-ой год. Да и после они резвились, пока стационарных ограничителей не стало на планете достаточно для того, чтобы сохранить цивилизацию, поубавив этим хулиганам прыть до минимума.

Поэтому в Союзе сейчас всё довольно просто. Жизнь обычного советского гражданина ничем особо не отличается от моей бывшей параллели. Меньше дефицита и очередей, лучше развито своё производство за счет того, что этот Союз предпочитал вкладываться в себя и братский Китай, а не распылять ресурсы по странам дальнего и ближнего зарубежья (причины были просты — весь мир несколько десятков лет балансировал на грани выживания, неосапов боялись и ненавидели, причем за дело, ни о каком меценатстве и наборе чистого политического капитала речь вообще не шла). Ну и вот, получается две параллельных страны в одной, где обычный человек, торжествуя, медленно приближает зарю коммунизма, ну и мир неосапов, которые, в общем-то, осуществляют всяческую поддержку этому бардаку.

А заправляют, управляют и ограничивают всё это дело три гидры — КГБ, КПХ, КСИ.

Пояснить вам, выдуманные мои собеседники, это лучше всего на примере.

Вот я механизатор, зовут меня Алёха. Молодой, сильный, три класса образования. Амбиции бы пёрли, но в моем колхозе таких

слов не знают. Страсть как хочу летать. Быть не механизатором Алёхой, который с трактора в просторное влагалище Нюрки-буфетчицы, а затем в бутылку, а Алексеем сука Некифоровичем хочу быть, летучим, значит, и могучим неосапиантом. Но мне это не светит, потому что я механизатор и Алёха, а квоты по артефактам полагаются больным, увечным, отличникам и педаровикам производства. Причем самым крутым, рукопожатым, грамотонаделенным, да и в сугубо нужных обстоятельствах типа рака, старости и маразма. А какой из меня педаровик, я Алёха?

Но летать хочется, сил нет.

Поэтому я изыскиваю средства на нелегальный артефакт. Накопил, отложил, украл, нашёл клад… неважно. Бабки есть. Если мне очень сильно повезет иметь в друзьях или родственниках кого-то с мозгами, то прикупить нелегальную дощечку не так чтобы сложно. Дорого, да, как новенький ВАЗ 2104, но оно же того стоит! А если я очень умный механизатор, то покупаю не дощечку, а услугу под названием «принудительная интеграция». Это значит, что ты занес бабло, идешь вечером по городу, чешешь левое яйцо, а потом вдруг споткнулся, упал, херак — и ты адаптант. Но это еще дороже. Ладно, насрать, ты теперь адаптант, ты неосап, ты, Алёха, уже почти Некифорович!

Перед тобой открываются три пути. Первый — радостно гыгыкая, бежать в пампасы. Сдохнешь, причем крайне погано, в течение от нескольких минут до нескольких месяцев. Либо ты забежишь в зону ограничителя, либо над тобой пролетит патрульный самолет ВВС СССР с тем же ограничителем, итог один, если воздействие дольше пяти минут, — моментальный отказ источника, агония в течение часа. Неизлечимо, мучительно, ужасно. Второй вариант — бежать, также идиотски гыгыкая, в какую-нибудь нищую страну, где нет полезных ископаемых в количествах достаточных, чтобы компания, что их разрабатывает, влепила бы там ограничитель. Тут есть шанс прожить подольше, но не менее идиотски чем в первом случае, потому как у нас тут не выдуманный сказочный мир, когда любой дятел, искупавшийся в бочке с токсичными отходами, внезапно получает умение владеть своими способностями. Этому нужно учиться, если не хочешь подорвать, заморозить, истощить, поломать самого себя. Как мои родители, например.

Поэтому, даже если ты Алёха и при этом полный механизатор, насквозь и до самой печени утомленный водкой и чрезмерно волосистым влагалищем Нюрки, первое, что ты делаешь, став адаптантом — ты звонишь в КСИ и сдаешь себя с потрохами.

Комитет Социальной Интеграции. Альфа и омега всех неосапиантов Союза Советских Социалистических республик. По крайней мере, с них всё начинается. Контор, подобных КСИ, просто нет, даже у КНР. Похожие? Да. Жалкие подобия, вроде американской «Неолиги» и французской «Surhomme»? Есть такие. Но не настолько могучее, как нечто, родившееся чуть ли не вместе с Дремучим. Только там смогут Алёху проанализировать, протестировать, помочь ему выжить. «Ксюхи» его оценят, допросят, взвесят, научат и, под конец, направят. На принудительный труд, естественно, как преступника, нелегально раздобывшего артефакт. В итоге наш Алёха попадает либо на лесоповал, либо в одну из трёх Контор — КГБ, КСИ, КПХ.

Скорее всего, всё-таки, на лесоповал, потому как полезные способности не такое уж и частое явление. Однако, поле деятельности и спектр интересов у «ксюх» огромны, поэтому у Алёхи, если его совсем в щи не изуродовало, есть большие шансы устроиться в этом комитете. Может он левым яйцом будет излучать интересный тип радиации, может будет уметь конденсировать влагу из воздуха, «ксюхи» тащат всё. Их формат — либо разная странная мелочь из неосапов, либо самые могущественные из них, способные на воистину страшные дела.