Выход воспрещен
Шрифт:
— Похоже, у меня изначально не было выбора, — вздохнул я, — Вы меня, товарищ Радин, развели по эмоциональным нотам от и до. Заставили проораться, слегка подпоили, убедили в том, что свет в конце жопы мне лишь померещился, а затем помахали перед носом тремя годами стажа и званием лейтенанта комитета государственной безопасности. Дополнили надсмотрщиком-защитником, и вот он я, посылаю все свои усилия и заслуги… к вам в стол. До востребования.
— А еще ты временами нудный говнюк, которому я бы дал лет 50! — чуть не поперхнулся коньяком майор, — Когда ты таким начитанным успел стать, тебя ж из библиотек метлой поганой гнали?!
— У меня, вообще-то, целый сиротский дом в соседях, — пожал я плечами, — Пригрозил Наташке Румянцевой, что влюблюсь в неё и по утрам стихи читать под дверью стану, так она мне книги из библиотеки и таскала. Она б еще и не то сделала.
— Гад мелкий, — почти с облегчением выдохнул Радин.
— Валерь Кузьмич, не тяните, — страдальчески попросил я жующего бутерброд майора, — Где она, ваша последняя лопата говна? Она же есть, я чую!
В меня было плюнуто надкусанной ветчиной. Не специально, он просто поперхнулся и выкашлял. Затем глянул на меня волком, встал во все свои два метра, подошёл к шкафу у двери, тому самому, с кобурой. Раскрыл дверцы, а затем мотнул мне головой. Мол, сюда ходи.
Мы не гордые, ветчину уберем, к товарищу майору подойдем. Ну и оху**м заодно по полной программе, день сегодня такой, Юпитер с Марсом Венеру поделили, один спереду пристроился, второй с заду...
— Мне нужен еще стакан спирта, — хрипло поведал я старому знакомому, не отрывая взгляда от того, что ждало меня в шкафу.
Вот же сссука.
Глава 3. Под стук колёс
Мне снился удивительный сон, показавшийся почти бесконечным. Как будто я переродился в параллельном мире, где СССР жив и здравствует, но вместо веселой и ненапрягающей жизни, на которую вполне мог быть обречен неглупый сорокалетний мужик в теле младенца, нудно грыз гранит наук в серой и довольно безрадостной многоэтажке, где обитала куча молодёжи. Учился, тягал гири, бегал по утрам, ходил в школу, где веселые советские школьники становились куда менее веселыми при виде моей рожи, несколько раз дрался, многократно был забираем в отделение во время вечерних прогулок по улочкам городка, имеющего странное название Кийск.
А еще я был не совсем человеком, а не активированным неосапиантом, эдакой кривой пародией на супергероев из американских комиксов. В будущем.
Бред. Исключительно детализированный, крайне убедительный и, если уж положить руку на сердце, очень печальный. Как прекрасная фея, спящая на кувшинке, и на ней же и раздавленная жирной жопой неаккуратной гигантской жабы.
«Союз нерушимый, республик свободных сплотила на веки великая Русь…»
Громкий хрип радио, ударивший по ушам, вызвал болезненный спазм в пространстве между ними, что было так внезапно, что я подскочил как ужаленный… тут же долбанувшись головой о верхнюю полку купе. И, вместо того чтобы завертеть головой по сторонам, пытаясь понять, кто я, где я, почему и как вообще сюда попал, уставился на свою ладонь. Белая кожа, синеватые отчетливые вены, редкие тонкие волоски. Ладонь не мужа, но мальчика. В смысле не сорокалетнего аудитора, а восемнадцатилетнего сопляка.
Не сон.
Соображалка, простимулированная патриотичным гимном, продолжающим бодро выдавливать из меня сомнения, работала всё активнее и активнее. Я в поезде, причем с нехилого бодуна. Как тут оказался? Не помню. А, нет, помню. Радин посадил. Очень пьяный майор меня старательно сажал на поезд, пытаясь попасть мной в дверь вагона, а затем они с матерящимся проводником затаскивали вдвоем одну из моих сумок. Потом, отклеив меня от тамбура, впихали в особое купе и… закрыли. Проверим. Так и есть, купе действительно закрыто снаружи, а значит, я нахожусь в специализированном вагоне для перевозки неосапиантов без конвоя.
Какие выводы из этого можно сделать?
Например, испытать огромное облегчение, усугубленное журчанием и звоном исторгаемой жидкости в железный унитаз, находящийся в тесном и воняющем металлом закутке.
Почему я завидую обычным людям? Любой Андрюха или Антоха из Мухосранска может прыгнуть на поезд и проехать зайцем до Ленинграда. Или Алма-Аты. Да куда угодно. Ничто этого пресловутого Антоху не удерживает, кроме милиции, которая его может поймать/штрафануть/дать по жопе/удержать, пока за ним, бедовым, не примчится мамаша. Антоха хоть и дурак, но он обычный человек, который свободен как сопля в полёте.
Неогены? Ни хрена мы не свободны. Весь мир для нас сейчас поле с невидимыми минами, гарантирующими нашему виду быструю и очень мучительную смерть. Безопасно передвигаться по планете или даже стране мы можем исключительно с помощью нашего любимого государства. И никак иначе.
Именно поэтому я сейчас стою, прислонившись лбом к ледяному металлу тубзика и бессмысленно пялюсь на собственный болтающийся хер, а также мелькающую под ним в дырке толчка железную дорогу. И мне хорошо, потому что я еду в нужную сторону, а не мчусь пьяный в гражданском поезде, который может в любое время попасть в зону ограничителей. Самое смешное, что привык бояться их заранее, так как если козёл и садист Лещенко прав, то с неактивным источником я могу попасть хоть в Москву. Только запуститься он может хоть сейчас.
Застегнув молнию, я освежил свою зловещую харю из умывальника с бачком, а затем повлёк тело обратно на койку, вспоминать, что вчера было. Кажется, мы продолжили пить. Заливший глаза Кузьмич слегка забыл, что это мой первый раз, а затем еще и курить начал учить, попутно объясняя нормальными человеческими словами, на что я подписался и зачем. Итог? Мы нажрались, крепко нажрались. Еле дошли до моего сиротского дома, «собираться», где я, вместо того чтобы подняться к себе и взять две уже приготовленные сумки с моими пожитками, сменил план действий, увидев грустно бухающую с какими-то гопниками Иришку в тихо бубнящем «москвиче» у подъезда.
Не успел Радин и глазом моргнуть, как я оформил обоим парням по роже, благо доступ к телам через открытые дверцы чуда автопрома был хорош, а затем, вытянув завывающую как сирену Иринку с заднего сиденья, задрал ей сарафан, снял трусы и выпорол своим ремнем как сидорову козу. Жестко выпорол, да еще и под взглядами начавших высовываться из окон сироток. Выскочивший Колобанов, дядя Игорь который, попытался орущую сопливую Иришку отнять, но получил по шее и назван прилюдно обосравшимся мудаком, сначала взявшим на себя опеку за этой дурой, а потом скинувшим её на сирот.