Выход
Шрифт:
Потом обернулся, прикрывая динамик телефона рукой и с улыбкой для меня, при всём его раздражении на звонок, тихо попросил;
— В кабинет принесёшь?
Я согласно кивнула, поднялась с пола и пошла на кухню, соня там уже трудилась над обедом, как оказалось, готовила она в своё удовольствие и не только для нас с Романом и себя, ещё охрану кормила, которую я лично так и не увидела за три недели проживания в доме.
Наряжать меня Рома повёз сразу, как только выпил кофе и закончил телефонный разговор, довольно резкий, на повышенных тонах, но это не сказалось на нашей поездке. Рома так и отпускал шуточки, таскал мне в примерочную несуразные
Я его, собственно, так и не нашла, это он сам меня нашёл, сказав «Бу!» Прям на ухо.
Оплатив покупки, мы ещё прогулялись по торговому центру, потом были кино и пицца. Домой вернулись уставшие и счастливые.
На следующий день Рома заехал за мной вечером. Я была давно готова и очень голодна, потому что отказалась от ужина.
— Ты же мимо этой машины даже ходить не можешь. — напомнила Роману, когда он открыл мне дверь своего внедорожника Велара, чёрного, как и весь десяток его машин.
— Уже могу, а я привык, что не мог, поэтому после ужина заедем в одно местечко, освежим мою память. Кира-а-а. — протянул моё имя, на что уже у меня реакция, ещё и дотянулся до меня, ведя губами по шее.
— Сейчас ещё в одно место заедем быстро, надо кое-какие документы завезти. Буквально пять минут. — предупредил Роман, на полпути к ресторану.
Я же недовольно поморщилась, есть хотелось ужасно, зря я отказалась от ужина, надо было съесть хоть кусочек курочки, которую Соня запекла в духовке. Но раз Роме надо заехать по делам, мы заехали. Я осталась ждать его в машине, отсчитывая пять минут, полезла по бардачкам в поисках хоть чего-то съестного. Под ложечкой уже сосало до тошноты, и радости моей не было предела, когда наткнулась на пакет с конфетами. Какие-то китайские или корейские, на упаковке с иероглифами почему-то была изображена девушка, изгибающаяся в экстазе, прикрывая интимные места руками. Я подумала, что производители приляпали картинку лишь бы что. Без всякого смысла.
С улыбкой отправила в рот первую конфету, это ж те самые, одну из которых Рома задарил мне в качестве своего сердца. Голод я свой притупила, как раз и Рома вышел из офисного здания, в пять обещанных минут он уложился, кстати.
— Ты что, в бардачке копалась?! Сколько конфет ты съела Кира? — Рома был зол, когда увидел в моих руках пакет с конфетами и не скрывал этого, но это ж Рома.
— Ты шутишь, что ли? Тебе конфет жалко? Я есть хотела. Что тут такого-то? — я засмеялась, считая, что он опять шуточки свои шутит как обычно.
— Отлично! Ещё и на голодный желудок…Быстро, иди к урне. Два пальца в рот и домой тогда поедем. — Рома потянулся к двери с моей стороны, открыл и начал выталкивать меня из машины, потому что я впала в ступор.
— Ром! Ну перестань шутить. Не смешно. Поехали в ресторан. — закрыла дверь.
Я ещё дура посмеялась, не понимая, что он вовсе сейчас не шутит.
— Какие шутки Кира? Если ты сейчас не вызовешь рвоту, через час уже будешь течь как сука. Сколько конфет ты съела? — он быстро посчитал обёртки от конфет, выхватив их из моей онемевшей руки. — Пять. Тогда через пятнадцать минут, захочешь трахаться во всех позах сразу. — он опять открыл дверь моей стороны, а до меня медленно, но, верно, дошёл смысл его слов.
— Это же…это те самые… — я не смогла договорить, выскочила
Рома привёз меня, рыдающую домой, и увёл в спальню, а я собственно и не сопротивлялась, сама вперёд него неслась, опережая на один шаг.
— Зачем ты это сделал?! — по моим щекам текли слёзы, но я ничего не могла с собой поделать руки меня не слушались, точнее, слушались, но не меня, а моего желания и я стаскивала с себя платье. — Ненавижу тебя! — кричала ему, а сама тянулась к его губам, и он был очень даже не против, с жадностью отвечал на мой болезненный поцелуй, словно сам съел пару этих гребанных конфет.
— Ты меня права выбора просто лишил! Это подло! Как суку да?! — отрывалась на секунды от его губ и орала во всё горло, заливаясь слезам от бессилия, оттого, что ненавижу его, но хочу сейчас до безумия и отдамся, как он и говорил во всех позах сразу.
Только бы ничего просить не стал взамен, потому что я на всё была сейчас согласная, как и в доме его родителей.
— Ни как суку, как любимую. Кира-а-а. — прошептал мне на ухо, прижимая меня к себе, а я как собака Павлова, у меня на этот шёпот моего имени одна похотливая реакция, тут уже дело даже не в конфетах.
— Ты всё подстроил, я не отказала тебе хотя могла… Ты так подстроил, чтоб не отказала, ты всегда так делаешь… Ты умный Удав, а я тупой Кролик и ты меня развёл, на секс без предохранения, на свадьбу, на всё, что тебе было нужно! — тёрлась об него всем телом, хотела как можно скорей стать с ним одним целым, но не могла закрыть поток своих мыслей вместе со своим ртом.
Он напрягся от моих слов, это было так явно, что даже я в своём неадекватном состоянии смогла это оценить. Запустил руку в мои волосы и придержал мою голову за затылок так, чтоб смотрела ему в глаза. А в его глазах тающий лёд в огне. И лёд, и пламя, он был и зол, и похотлив одновременно, да чёрт возьми мы были сейчас с ним равны, оба злые и жадные друг до друга.
— Да-а? И чего же из всего этого ты не хочешь Кира? — спросил холодно, не торопясь больше раздеться, не прижимал меня к себе, словно давал сейчас последний шанс уйти.
Но у меня не было этого шанса. Горячая слеза скатилась по моей щеке, потому что эту битву я проиграла в пух и прах, однозначный ответ, без сомнений, сорвался с моих губ.
— Я хочу… — и это было чертовски больно, и невероятно обидно, казалось, эта обида и душевные терзания даже действие конфет поглотили.
Но так только казалось, пока Рома не притянул меня вновь к себе, целуя, слизывая мои слёзы, сминая руками меня всю. Разжигая, заставляя гореть ещё больше.
— Прости меня. — толкнул на кровать, — Прости. — стянул трусики, — Я тебя люблю, очень люблю. — сорвал с себя рубашку с треском разрывая ткань, — Ты простишь. Я всё для этого сделаю. — раздевшись догола, подтянул меня на середину кровати, покрывая меня поцелуями, а я всё горела, жаждала его и плакала, не могла унять слёз, так многого было жаль.
Жаль, но я всё равно топила пальцы в его волосах, притягивала к себе, кусала его губы, а он отвечал мне тем же. Кусал, царапал, сжимал до треска в рёбрах, и врывался в меня грубо, жадно, раз за разом заставляя взрываться под ним, с ним, в его руках, прижимая меня крепко к себе каждый раз, когда тело прошибала сладостная и в то же время болезненная судорога. Это продолжалось до самого рассвета, пока мы оба не провалились в мертвецкий сон.