Выхожу на связь(Очерки о разведчиках)
Шрифт:
Дворец Печека — штаб-квартира пражского гестапо, страшный фашистский застенок.
Их выбрасывают из машины в каменном дворе-колодце, как разделанные туши, и волокут на второй этаж.
Комната № 102. Здесь не так грубы, как в первые часы ареста. Здесь изощренны. Здесь пытают электротоком, а потом усаживают в мягкое кресло, все в запекшейся крови, и предлагают сигарету. Здесь в специальных флаконах кислоты, которыми брызгают в открытые раны. А потом снова в кресло — и бокал содовой.
— Нам нужно только одно:
— Нет, нет, нет!
— Ну что ж, мы терпеливы. Отвезти в Панкрац. Завтра снова сюда на допрос. Советую подумать и быть более благоразумным.
Герр доктор Хорнишер закрывает папку начатого дела.
«Зеленый Антон» мчится по улицам вечерней Праги. Сулига и Колар лежат, брошенные на пол. Каждый толчок на выбоине дороги пронизывает болью. На скамьях вдоль глухого кузова сидят гестаповцы, держа руки на расстегнутых кобурах.
Автомобиль минует вокзал, Центральный парк, проезжает по узким улочкам, мимо затемненных и безмолвных жилых домов. Поворот. Лязгают ворота. Снова металлический лязг. Машина останавливается. Дверь кузова распахивается.
— Выходи!
Пинками их выбрасывают из автомобиля. Ставят в затылок один другому.
Квадратный двор. С трех сторон — одноэтажные серые здания. Впереди — трехэтажное. Окна в тяжелых решетках.
— Быстрей!
Железная дверь, Еще одна. Длинный сумрачный коридор со сводчатым потолком. Третья дверь не кованая, а решетчатая. За ней — отделение гестапо. Сзади и спереди грохочут сапоги охранников. Звуки гулко разносятся по зданию.
Тюремная канцелярия. Арестованных снова обыскивают. Дежурный гестаповец записывает в толстую черную книгу — журнал-список заключенных:
«№ 35274. Сулига Степан… Дата рождения: 17 марта 1917 года… Дата заключения в тюрьму: 4 апреля 1945 года, 21 час. Причина ареста: IV-2. ВI…»
«№ 35275. Колар Ян… Дата рождения: 3 ноября 1918 года… Дата заключения в тюрьму: 4 апреля 1945 года, 21 час. Причина ареста: IV-2. ВI…»
ВI — подотдел по борьбе с советскими парашютистами отдела контршпионажа пражского гестапо.
— Распишитесь.
Кругом серо-зеленые эсэсовские мундиры. Бляхи со свастикой на обшлагах. У стола стоит невысокий мужчина с заложенными за спину руками. В петлице знак обервахмейстера. К борту мундира приколота черно-бело-красная ленточка «за заслуги в борьбе с внутренним врагом». У ног черная овчарка с умными блестящими глазами. Заочно они уже знакомы с этим человеком: Соппа, начальник тюрьмы Панкрац, жестокий, беспощадный садист.
Сулига и Колар расписываются в книге. Потом Соппа привычным движением выносит руку из-за спины и наотмашь бьет их по лицу. Это его «роспись» в приемке арестованных. После того, что они уже перенесли, его удар — отеческая ласка. Овчарка подходит к ним, обнюхивает. Тоже знакомится…
— В камеры!
Их подталкивают:
— Быстрей! Бегом! Лос! Лос!
Они бегут. Из последних сил. Решетки. Решетки. Кафельный гулкий пол как шахматная доска, в черных и белых квадратах.
— Лос!
Люди, оказавшиеся в коридорах,
Сулига — камера 109. Колар — камера 138. Закрываются тяжелые двери. Щелкает замок. Лязгает засов. Все. Тишина. Соломенный матрац вдоль стены. С подвесной койки у другой стены сползает косматый старик, склоняется над Коларом:
— Ой-е-ей! Весь синий…
«Ничего. Главное — самые страшные первые сутки позади. Главное — выдержал. И теперь тишина…»
Колар лежит на тюремном матраце. Старик причитает над ним. Ян не может пошевелить ни шеей, ни даже пальцем. Все тело распухло и почернело. Разве может выдержать такое человеческий организм? Может! Если может тело, то еще больше может выдержать воля. Решение простое, и от него на душе легко: нет, и все! Конечно, ничего они не добьются и от Сулиги. Но почему их схватили? Гитлеровцы запеленговали станцию или в группу проник провокатор? Кто арестован еще кроме них и семьи Глухи? Если только они, то другие группы смогут продолжать работу, а радисты Юрий и Тадеуш — передавать сведения в штаб фронта. Только бы знать!
— Товарищ подполковник, Колар не выходит в эфир с 4 апреля. Юрий — с 7. Тадеуш вообще не передал ни одной радиограммы.
— Что это может значить?
Подполковник Соболев задал этот вопрос не столько начальнику радиослужбы, сколько себе.
— Они должны были переменить конспиративные квартиры. Но они замолчали все трое. Может быть самое худшее…
— Проверьте с помощью других источников, — приказал Соболев и вызвал помощника. — Дайте дело всей группы.
Несколько желтых папок с грифом «Совершенно секретно». В них все об этих людях, посланных туда, за линию фронта. Эта группа, условно названная «Лукашевич», — одна из самых ценных и важных среди групп, засланных штабом 1-го Украинского фронта в глубокий тыл врага. Разведчики сумели легализоваться в труднейшей обстановке — в районе Праги, где гестапо и абвер развернули широкую агентурную сеть. Почти полтора месяца они передавали в штаб фронта обильную информацию о противнике из района вокруг чехословацкой столицы. Они передавали информацию особой важности. Что же с ними случилось? Что стало с другими членами группы?..
Широкая мраморная лестница. Хрустальные люстры. Обшитые дубом стены. Лепные потолки. Дворец Печека, банкира и владельца шахт Остравы. Перед приходом нацистов Печек удрал за океан. А его роскошный и аляповатый дворец пришелся по вкусу оккупантам: в нем обосновался главный штаб тайной государственной полиции гитлеровцев в Праге. Чехи презрительно прозвали дворец Печкарней и обходили его за много кварталов.
Однако Сулига и Колар, приезжавшие в Прагу на встречи с членами разведгрупп, назначали свидания чуть ли не у самых дверей гестапо. Как говорится в чешской пословице, «под свечкой всегда темно…»