Выиграть время
Шрифт:
Выхватив из ножен меч, он приставил его к груди мельника.
— Пей, или проткну тебя насквозь!
Мельник бросил исподлобья быстрый, внимательный взгляд по сторонам. В нескольких шагах от колодца за низкой изгородью из жердей виднелся лес, однако между ним и русичем стоял литовский сотник. Правда, в руках у мельника была тяжелая деревянная бадья и он мог без труда сбить ею сотника с ног, но рядом с тем топтались с десяток других литовских воинов, прибежавших на крик. Их копья и обнаженные мечи были направлены на русича. И мельник спокойно вылил воду из бадьи в желоб, поставил ее на край сруба. Потом выпрямился и с улыбкой посмотрел на сотника.
— Не кричи, пан воевода, — сказал
Сотник сильнее прижал меч к груди русича.
— Пей! — повторил он.
У мельника было два выхода. Первый: несмотря ни на что, все же попытаться пробиться к лесу. Второй: надеясь усыпить подозрительность сотника, выпить отравленную воду в расчете на то, что после этого литовцы заставят пить ее своих лошадей. В последнем случае смерть была неминуемой, зато имелась возможность выполнить порученное ему дело. И мельник раздумывал недолго.
— Я выпью эту воду, пан воевода. А коли она не по вкусу вашим лошадям, можешь поискать им другую.
Мельник опустил бадью в колодец, неторопливо вытащил оттуда, припал губами к ее краю. Сотник, не выпуская из рук меча, нагнулся к бадье вместе с ним.
— Пей, смерд, пей больше, — толкнул он в бок мельника. — Пей по-настоящему, а не мочи губы.
Мельник оторвался от бадьи, вытер губы, стряхнул капельки воды с усов и бороды.
— Хватит, напился вдоволь. Не то от жадности лопнуть немудрено.
Мельник собрался вылить остатки воды в желоб, но вдруг зашатался, выронил бадью из рук. Его лицо побагровело, на губах выступила пена, он зашелся в глухом надрывном кашле. Схватившись за грудь и жадно ловя открытым ртом воздух, он какое-то время еще стоял на ногах, затем тяжело рухнул на сруб колодца.
Опустив оружие, литовцы с изумлением и страхом наблюдали за происходящим. Лишь сотник, ничему не удивившись, перешагнул через упавшего и подошел к стоявшему невдалеке конюшему.
— Что делать дальше? — спросил он, кивая на густую толпу литовцев, сбежавшихся к колодцу и тесно обступивших труп мельника.
— Оставь на подворье стражу, чтобы никто не вздумал пить или поить лошадей, а сам с отрядом отправляйся дальше. Через три версты будет ручей, там устройте водопой и отдохните до нашего с боярином приезда. Ступай.
Конюший еще раз взглянул на труп мельника, осенил себя крестным знамением и направился к дому. В чисто прибранной горнице у окна сидел довольный Адомас. При виде конюшего он рассмеялся дребезжащим смешком, довольно потер руки. Вот она, зримая победа духа над плотью! Гора живого мяса и костей, способная существовать еще невесть сколько, превратилась в ничто, осмелившись вступить в поединок с ним, клубком боли и постоянно напряженных до предела нервов! И в этом поединке одержал верх его ум, а не чужое могучее здоровье и физическая сила! Ум — вот что делает человека хозяином собственной судьбы и повелителем тысяч чужих!
— Хочешь сказать, что все идет по нашему плану? — спросил он, мельком взглянув на конюшего и снова отворачиваясь к окну. — Не надо, не говори, я все видел сам. Мельник мертв, но еще живы князь Данило и боярин Боброк. А мне нужны именно они, а не этот русский смерд.
— Я пришел говорить вовсе не о мельнике, боярин, — произнес конюший, останавливаясь у двери и прислоняясь спиной к бревенчатой стене. — Да, князь Данило и боярин Боброк еще живы, но они в задуманной тобой западне и скоро будут уничтожены. Значит, я выполнил свое обещание. Не забыл ли ты о своем, боярин?
На лице Адомаса
— Я все помню, холоп. Мной обещано, что, если ты заманишь в ловушку князя Данилу и боярина Боброка, я отпущу на волю твою приемную дочь. Однако не слишком ли рано заводишь ты сей разговор?
— Боярин, я выполнил все, что обещал. Дальнейшее зависит уже не от меня, а от храбрости твоих воинов и быстроты их коней. Только поэтому я осмелился напомнить о нашем с тобой договоре.
— Ты рано пришел, холоп, — холодно сказал Адомас. — Мне мало того, что Боброк в западне, мне нужен его труп. Покуда не увижу боярина Волынца у своих ног мертвым, я не буду знать, заслужила ли твоя приемная дочь моей милости.
— Боярин, ты не доверяешь мне также, как Дмитрий Боброк, — криво усмехнулся конюший. — Скажи, чем могу помочь тебе еще?
— Скачи к боярину Векше и напомни, чтобы лучше следил за князем Данилой, а также лично проверил, надежно ли перекрыты дороги и тропы, по которым могут уйти русичи. Заодно скажи, что через два-три часа я поведу своих воинов ему на помощь.
Укрывшись в ветвях высокого дуба, сотник Андрей уже давно наблюдал за двором мельника Путяты. Он видел и въезжавших к нему на подворье литовских конников, и как мельник вместе с конюшим боярина Адомаса пошел к колодцу, как обступили его с оружием в руках литовцы. Видел, как старого Путяту заставили пить отравленную воду и как тот упал мертвым на сруб колодца. И лишь когда конюший как ни в чем не бывало ушел в дом мельника, где до этого скрылся Адомас, а литовский отряд, оставив у колодца небольшую стражу и полусотню воинов для охраны боярина, снова двинулся по дороге к степному порубежью, сотник быстро заскользил по стволу дерева вниз.
С минуты, когда он лишь увидел панцирников и догадался, что те выступили в поход не утром, как говорил конюший, а гораздо раньше, в его душе шевельнулась тревога и возникли первые, пока неясные подозрения. Теперь же, став свидетелем смерти Путяты и безнаказанности конюшего, отравившего колодец, он понял все.
— Измена, други! — крикнул он двум дружинникам, поджидавшим его под дубом с конями в поводу. — Быстрей к князю!
Андрей прямо с дерева прыгнул в седло, и тотчас в ствол рядом впилась стрела. Подняв коня на дыбы, сотник втянул голову в плечи и оглянулся. Оба дружинника, сраженные стрелами, лежали бездыханными на траве. Не раздумывая, Андрей ударил коня плетью и направил его на сплошную стену кустов, что высилась перед ним. Однако было уже поздно, несколько стрел впилось в конский круп, и лошадь стала медленно заваливаться на бок. Сотник успел невредимым соскочить на землю и даже выхватить меч, но брошенный из-за соседнего дерева аркан обвился вокруг шеи и свалил его с ног.
— Вяжи крепче! — весело крикнул старший сын боярина Векши Николай, подъезжая к лежавшему на земле сотнику, на котором сидели несколько боярских дружинников. — Этого удальца я знаю, встречал у князя Данилы не раз. За такой подарок боярин Адомас нам спасибо обязательно скажет…
Андрея развязали лишь после того, как втащили в дом мельника Путяты и поставили перед столом, за которым сидел боярин Адомас. Тот внимательно окинул пленника взглядом, раздвинул губы в подобии улыбки.
— Здравствуй, здравствуй, любимый спутник князя Данилы, — дружелюбно произнес Адомас. — Как видишь, знаю я тебя, да только сегодня Господь сподобил познакомиться. Чего молчишь? Думаешь, буду выпытывать что-либо? Приготовился, небось, к дыбе да огню с железом? А мне, представь, ничего от тебя не надобно. Потому что сам знаю все наперед: и зачем князь Данило с боярином Боброком в этом лесу, и где они устроили засаду на татарский чамбул, что сопровождает к князю Ягайле Мамаево послание.