Выигрыш — смерть
Шрифт:
…На звонок долго не открывали. Наконец появилась миловидная стройная женщина, просто, но с безупречным вкусом причесанная. Темно-вишневый, тонкого бархата халат оттенял бледное лицо с усталыми, чуть покрасневшими глазами. Под стать хозяйке была и квартира. Это наводило на мысль, что слухи о том, что Колокольникова также дала погибшему значительную сумму, имеют под собой основание. Й хотя участковый уверял, что Колокольникову содержат родители, находящиеся за границей в длительной командировке, трудно было представить, что нищая и пустынная Монголия дает возможность так шиковать.
На низком журнальном столике стояли неубранные остатки ужина. Сикач почувствовал едва уловимый запах растворителя: наркотики! Женщина поморщилась, кивнула в сторону кухни:
— Пройдемте туда, в комнатах неубрано. Я никак после всего этого не могу прийти в себя.
— Ну что же, посмотрим и кухню, и все остальное. Вот постановление на обыск.
— Мне все равно. Смотрите.
Колокольникова прошла в комнату и устало рухнула в кресло.
Неприятная процедура — копаться в чужих вещах. Понятые с нескрываемым любопытством следили за происходящим. Обыск ничего не дал. Показная роскошь соседствовала с пылью на полировке, грязными пепельницами. Перед тумбой с видеосистемой валялись разбросанные кассеты. В невысокой горке с дивным сервизом обнаружился чистый шприц — единственная улика. Но мы-то знали, что Колокольникова «сидит на игле».
Вещи Лемешко лежали вперемежку с женскими — вычеркивать его из памяти тут не собирались.
Заполнив первую страницу «шапкой» анкетных данных Колокольниковой, капитан на мгновение задумался… Стоит сказать сразу или… Начинать со лжи не хотелось…
— Мне поручено расследование убийства Лемешко Дмитрия Дмитриевича, в связи с чем и проведен обыск.
— Что!? — Колокольникова резко приподнялась в кресле, потом обессиленно сползла на спинку. По щекам у нее текли слезы.
— Я чувствовала, что что-то неладно. Не мог же он меня бросить!..
— Когда вы в последний раз видели Лемешко?
— Как и все…
— Кто — все?
Вопрос не понравился.
— Я их не знаю и знать не хочу — отвечаю за себя.
— Так уж и не знаете?
— Не знаю!
Общительностью собеседница не отличалась.
— Куда ушел Лемешко?
— Я не спрашивала, в такое время я сплю.
— А на какие средства он жил, где работал?
— Понятия не имею.
— Вы знаете об ответственности за дачу ложных показаний?
— Не забыла.
— Вам не кажется, что замалчивая известные вам факты, вы ставите преграды следствию? — Ничего я не замалчиваю.
— Ирина Владимировна, давайте будем хотя бы корректны, если уж вы не хотите нам помочь. Позиция ваша более чем странная. Мы ищем убийцу близкого вам человека. Я не говорю о долге, гражданской ответственности. Для вас все это пустой звук. Но, по крайней мере, было бы естественно стремиться отомстить убийце…
— Спрашивайте, что нужно. Не теряйте времени на лирику. Месть, честь, совесть… Жаль Димку. Будь он жив, можно было бы на что-то надеяться.
— Что вы можете рассказать об образе жизни Лемешко? Друзья, характер занятий? Вы ведь прожили вместе почти год.
В течение двух часов я выслушивал сухие «да» и «нет». Денег приносил достаточно, с друзьями не знакомил, в дом никого не приводил. Бывали изредка в ресторанах. Знакомые? Знаю лишь имена: Валера, Саша, Сережа, Степа. Чем занимаются — не знаю.
И в таком же роде. Колокольникова понимала — веских улик против нее нет. Она даже работала — устроилась ассистенткой режиссера на телевидение. Исчез и Александр Бритвин, в прошлом дважды судимый за квартирные кражи. Его кличка отражала профессиональные наклонности. На этом пришлось закончить.
Зато в Донецке обнаружилось множество любопытных подробностей. Украинские оперативники выдали обширную информацию об уголовном мире города. Разработчики «околоберезочного» болота также кое-что накопали. Озлобленное потерей немалых денег жулье нет-нет, да и подбрасывало факты. И хотя острие ненависти было направлено против Лемешко, многие хотели найти убийцу.
Буфетчик Сергей Вегер, который видел, как труп Лемешко бросали в реку, мало чем мог помочь. И вообще просил свою «постоянную готовность помочь органам» хранить в тайне — боялся. После допроса Сикач сказал ему:
— Ты видишь, как мелет блатная мельница? Смотри!
— А я что? Ну, там, пару тряпок перепродать, а так — нет, боже упаси…
— Это ты бабушке своей расскажешь. Одним словом, думай.
Капитан, конечно, не рассчитывал чудесным образом превратить преуспевающего фарцовщика в ударника производства, но подтолкнуть в нужную сторону перетрусившего буфетчика следовало. Сикач видел, что преступность, и особенно организованная, словно гидра, — взамен одной отрубленной головы отращивает две. Надо лишить ее питательной среды — теневой экономики, черного рынка, а это не под силу ни капитану, ни всему МВД, ни самому Президенту. Важно сознавать, что в мире и в душе человека, наряду с добром существует и зло. И это огромная, почти непобедимая сила. Но пассивно принимать существование зла? Нет! Человек и остается человеком потому, что восстает против него — наглого, изобретательного, хорошо вооруженного, меняющего личины, дьявольски живучего.
Поиски светлой «восьмерки» с номером, начинающимся на 19, успехом не увенчались. Нельзя было исключить и то, что номер фальшивый. Деньги, попавшие в лапы убийц, позволяли в случае необходимости не только перекрасить, но и бесследно уничтожить машину. Кроме того, издали «восьмерку» можно было спутать с «девяткой», с похожей иномаркой. В Петропавловск ушла ориентировка на Рахима и Серика. В небольшом городе хватило дня, чтобы выяснить, кто из местных аферистов совершал вояж в столицу. Обоих задержали на «хазе» у одного старого жулика.
Серик махнул было через перила балкона, но внизу его ждали, он отделался сломанной рукой. Старик сопротивления не оказывал, но дверей не открывал, всласть накуриваясь гашишем — в тюрьме с этим потруднее. Добрянский отбыл ночным рейсом в Казахстан и через два дня вернулся с протоколами допросов Серика и Рахима.
Из допроса Жаюсупова Рахима:
— С какой целью вы прилетели в Москву?
— Хотел посмотреть достопримечательности, обувь купить для себя.
— Где и при каких обстоятельствах познакомились с Георгием Цеханским?