Выкорчеванная
Шрифт:
— Но он все поймет про Касю, как только увидит королеву.
Марек стряхнул воду и поднял голову. В сгущающихся сумерках королева равнодушно и неподвижно сидела в фургоне, глядя прямо перед собой. Кася сидела рядом с ней. Они обе изменились, стали странными, прямыми как палка и неутомимыми, несмотря на целый день путешествия. Обе лоснились словно полированное дерево, но Кася смотрела назад на Ольшанку и покинутую долину. Ее взгляд и губы выдавали волнение и были живыми.
Мы смотрели на них вместе, потом Марек встал:
— Судьба королевы и ее судьба, — равнодушно
— Наверное страшно, — раздался голос Сокола, без какого-либо предупреждения, появившегося у меня за спиной, заставив облиться: — отправиться в Кралевию с принцем в качестве ведьмы и героини. Такая напасть!
Я вытерла лицо краем юбки:
— А тебе-то какой прок в том, что я там окажусь? При дворе есть и другие чародеи. Они и сами смогут убедиться, что королева не осквернена…
Соля покачал головой, словно жалел меня, глупую деревенскую девку, которая ничегошеньки не понимает:
— Думаешь все вот так просто? Закон предельно ясен: любой оскверненный обязательно подлежит сожжению.
— Но король же ее пощадит? — вырвался у меня вопрос.
Соля задумчиво оглядел почти незаметную сейчас королеву, ставшую лишь тенью среди других теней, и ничего не ответил. Потом снова посмотрел на меня:
— Спи спокойно, Агнешка. Нам предстоит долгий путь, — сказал он и отправился к костру Марека составить ему компанию.
После такого я вообще не могла уснуть, ни в эту ночь, ни в последующие.
Слухи летели впереди нас. Проезжая через поселки и города, мы видели выстроившихся в ряд собравшихся поглазеть людей. Но они не смели приближаться и старались держать детей подальше от нас. В конце пути на последнем перекрестке перед огромной королевской столицей нас поджидала большая толпа.
К тому времени все дни и часы у меня смешались. Руки ныли, спина болела, ноги отваливались. Хуже всего гудела голова. Какая-то часть меня стремилась обратно в долину, искажая все знакомые формы и переосмысливая свое местоположение вдали от всего, что я знала. Даже горы, неизменная деталь моего мира, исчезли. Разумеется, я знала, что есть часть страны, в которой нет гор, но я представляла себе, что все равно смогу видеть их вдали, словно луну. Но всякий раз оглядываясь, я видела, как они уменьшаются все сильнее, пока наконец они не пропали совсем с последним вздохом в виде холмов. Куда ни глянь, в каждом направлении, простирались обильные поля с пшеницей — плоские и нетронутые. Вся форма мира странно изменилась. Здесь совсем не было леса.
Мы взобрались на последний холм, и перед нами открылся вид на раскинувшуюся Кралевию. нашу столицу: по берегам сверкающей реки Вандалусы словно полевые цветы росли дома с желтыми стенами и терракотовыми крышами, и в самой середине на торчащем высоком утесе — замок Орла, королевская крепость из красного кирпича. Он был больше любого когда-либо виденного мною здания. Башня Дракона могла сравниться разве что с самой маленькой из его башен, а их, пронзающих
Сокол обернулся ко мне, видимо, чтобы оценить, какое на меня произвел впечатление вид, но для меня все было таким огромным и странным, что я даже не охнула. Это было похоже на картинку из книги, на что-то ненастоящее, кроме того я так устала, что чувствовала себя живым трупом: в ногах пульсировала постоянная боль, руки подрагивали, а кожу покрывала толстая корка пыли.
На перекрестке нас ожидал отряд солдат, выстроившихся шеренгами вокруг стоявшего по центру помоста. На нем рядом с человеком в самом потрясающем наряде священника, что я только видела, стояло еще с полдюжины священников и монахов. Наряд был темно-пурпурным с золотой окантовкой. Было заметно его длинное суровое лицо казавшееся еще длиннее из-за высокой двойной конической шапки.
Марек остановился, посмотреть на собравшихся, и у меня появилась возможность догнать их с Соколом лошадей.
— Так-так, отец выгнал нам навстречу старого зануду, — произнес Марек. — Он собирается возложить на нее реликвии. Стоит из-за этого ожидать неприятностей?
— Не думаю, — ответил Сокол. — Смею вас заверить, наш дорогой архиепископ может быть слегка утомительным, но его упрямая шея нам только на пользу. Он никогда не допустит подмены реликвии на фальшивку, а настоящие не смогут показать того, чего там нет.
Застигнутая врасплох их нечестивостью — это надо же, назвать архиепископа «старым занудой»! — я упустила возможность переспросить, зачем кому бы то ни было пытаться представлять скверну там, где ее нет? Марек уже направил свою лошадь вперед. Фургон с королевой покатился вниз по склону за ним следом, и толпа зевак, сохраняя на лице страстное любопытство, как волна от берега отхлынула подальше от колес. Я заметила на них небольшие дешевые амулеты от сглаза и многие при нашем прохождении крестились.
Королева сидела, не глядя по сторонам, и даже не ерзая, лишь покачиваясь в такт движению фургона. Кася жалась к ней, лишь бросив в меня взгляд широко-распахнутых глаз, который я ей вернула. Никогда в жизни мы не видели столько людей сразу. Люди напирали со всех сторон, почти касаясь моих ног, не обращая внимания на громадные подкованные копыта моей лошади.
Когда мы подъехали к помосту, солдаты пропустили нас внутрь за свой строй, и сомкнулись за спиной, направив на нас свои пики. Я с тревогой отметила, что посреди помоста стоит столб, под которым сложены дрова и куча сена. Наклонившись вперед, я испуганно поймала Сокола за рукав.
— Перестань казаться испуганным кроликом. Сядь прямо и улыбайся, — прошипел он в ответ. — Сейчас нам меньше всего нужен повод им усомниться в том, что все в порядке.
Марек вел себя так, словно не замечал направленные на него острия пик всего в двух футах от головы. Он спешился, взмахнув накидкой, которую купил в одном из городков, которые мы недавно проезжали, и отправился к фургону, помочь королеве спуститься. Касе пришлось помочь с другой стороны, а следом по нетерпеливому сигналу Марека спустилась сама.