Вынужденное признание
Шрифт:
— Что, не понравилось? — спросил его вахтер у выхода.
— Да нет… Просто дела, — ответил ему рыжий мужчина.
— Бывает.
Он вышел на улицу, огляделся и быстрым движением швырнул пистолет в урну, затем туда же отправились тонкие хлопчатобумажные перчатки. Рыжий мужчина облегченно вздохнул. Дело было сделано.
Он свернул на Петровку и сбавил шаг. Он старался идти спокойно, чтобы не привлекать внимания.
Как ни странно, он не чувствовал удовлетворения. Облегчение — это да. Но удовлетворения — нет, его не было. Ощущение, которое он испытывал, было настолько далеко от каких бы то
Но, несмотря на все эти логически безупречные мысли, рыжего мужчину не покидало ощущение ужаса от непоправимости того, что он сделал.
«Ты должен был это сделать, — сказал он себе тогда. — И нечего теперь скулить». Обойдя театр по узкой асфальтовой дорожке, он сел в припаркованную у бордюра «девятку» и повернул ключ зажигания.
Если бы, после того как пистолет и перчатки оказались в урне, рыжий мужчина обернулся, он бы заметил, как невысокий тощий человек, сидевший на лавочке в сквере, вытянул шею и с любопытством посмотрел ему вслед. Но он не обернулся, и маневр тощего человечка остался незамеченным.
Возле Большого театра было людно и суматошно. Несколько машин милиции, «скорая помощь», какие-то черные лимузины с мигалками, милиционеры, снующие туда-сюда вдоль огороженного «периметра», — все это создавало обстановку ажиотажа.
— Видать, что-то важное, — заметил приятелю пожилой мужчина, стоявший в паре метров от ограждения. — Помню, у меня свекра обокрали, так менты два часа добирались. Приехали, посмотрели и уехали. А тут гляди какое столпотворение!
— Да, — подтвердил его собеседник. — Видать, кого-то важного шлепнули.
Мимо них прошли двое мужчин в темных костюмах, с сурово поджатыми губами. Они, почти не замедляя шага, показали милиционеру, охранявшему ограждение, темно-коричневые корочки удостоверений и проследовали дальше. Милиционер лишь растерянно посторонился.
— Фээсбэ, — хриплым шепотом произнес пожилой мужчина своему приятелю.
— Точно, — кивнул тот. — Ну, теперь заварится каша. Надо будет сегодня вечером новости посмотреть. Черт его знает, кого там пришили. Может, мы уже час как без президента живем, а?
— Типун тебе на язык! — нахмурился пожилой.
Его собеседник рассмеялся.
— Шучу, шучу! — сказал он сквозь смех. — Но посмотреть все равно стоит. Случись что с тобой или со мной — никто и не вздрогнет. А тут целый парад устроили.
— Мы с тобой простые люди, а тут, по всему видать, дело государственное, — резонно рассудил пожилой.
И был прав.
2
«Как быстро летит время. И с каждым днем все быстрее и быстрее. Когда-то год тянулся, как вечность; казалось, конца ему не будет. А как он был насыщен событиями! А тут… Утром встал, побрился, оделся, пришел на работу, просмотрел дело, расспросил свидетелей, получил вздрючку от начальства — и двух месяцев как не бывало. Жизнь состоит из череды дел, лиц, скандалов, выяснения отношений, встреч с подонками, реже — с хорошими людьми, волнений за кого-то, опасений за себя. И глазом моргнуть не успеваешь, как все это, еще вчера такое новое и свежее, превращается в древнее прошлое. Черт, как быстро проходит жизнь…»
Следователь Генеральной прокуратуры Александр Борисович Турецкий был сегодня не в духе. Два дня назад он проводил жену и дочь. Жену — в подмосковный дом отдыха, дочь — в пионерский («Или как он там теперь называется?») лагерь под Анапу. Поначалу перспектива прожить две недели без жены и вдохнуть полной грудью давно позабытый холостяцкий запах свободы обрадовала Турецкого. Но уже на вторые сутки пустая квартира, холодный ужин и еще более холодная постель стали действовать на Александра Борисовича удручающе.
«Да что со мной такое? — с негодованием думал Турецкий. — В командировках никогда такого не чувствовал, а теперь… накатило!»
Вчерашний день прошел как обычно, но вечером на Турецкого ни с того ни с сего навалилась хандра. Он ехал в мерно покачивающемся вагоне метро с недочитанной газеткой в руке и вдруг обратил внимание на то, что вся молодежь — а на этой ветке всегда полно молодежи — читает книжки. Яркие, глянцевые. Старики — те в основном прочесывали глазами газетные строчки. Реже — журнальные. Турецкий перевел взгляд на свою газетку и грустно усмехнулся. Он попытался припомнить, когда в последний раз читал книгу… Месяц назад? Или два?
«Деградирую», — уныло подумал Турецкий.
Проходя мимо лотка с книгами, Турецкий остановился и окинул взглядом все это сверкающее и переливающееся добро.
— Вам что-нибудь подсказать? — участливо обратилась к нему продавщица, блондинка с огромными серыми глазами, молоденькая, совсем еще девочка.
Турецкий улыбнулся блондинке:
— Подскажите, если не трудно.
— А вас что интересует? — затараторила девушка, блеснув белоснежными зубами. — Детективы? Фантастика? Фэнтези?
— Фэнтези? — Турецкий пожал плечами. — Не знаю, золотце. Мне бы что-нибудь интересное. Чтобы в метро читать.
— Хм. — Девушка задумалась. — Вот, — сказала она и показала пальчиком на толстую синюю книгу с золотым тиснением. «Рассказы о прошлом» — гласило название книги. — Как раз для вашего возраста, — улыбнулась продавщица.
«Для моего возраста», — мысленно повторил Турецкий. Фраза эта была неприятной. Она здорово его разозлила. С каких это пор «рассказы о прошлом» стали иметь прямое отношение к его возрасту?
— Спасибо, — с холодной усмешкой поблагодарил Турецкий. — А можно посмотреть что-нибудь, что соответствует вашемувозрасту?
— Пожалуйста. — Девушка вынула из стопки небольшую книжку и протянула ее Турецкому: — Вот. Это латиноамериканский автор. Творец новой мифологии.
— Творец мифологии? Это как раз по мне.
— Вы любите мифологию? — улыбнулась девушка.
— Не особо. Но по долгу службы мне приходится иметь дело с теми, кто ее «творит». Сколько стоит это удовольствие?