Выплата
Шрифт:
Мария снисходительно смотрит на меня из-под длинных ресниц.
— Кому-то — херомантия… каждый мыслит на своем уровне. Есть, например, такая штука — парадокс Ферми. Во Вселенной огромное количество звезд и планет, и многие из них могут быть похожи на Землю и поддерживать жизнь. Если разумная жизнь такая распространенная, то мы должны были уже давно наткнуться на развитые цивилизации, которые используют технологии, или как минимум нашли бы какие-то доказательства их существования. Но вот какая проблема — никаких явных признаков внеземной жизни до сих пор не обнаружено. И это создает вопрос: где же все эти
— Так, может, потому и не проявляют, что разумные? Разумом своим инопланетным допетрили, что от других разумных ничего хорошего ждать не стоит. Если кто кого разумного обнаружит, то сильный слабого сразу сожрет и не подавится. Если не с голодухи, то чтобы слабый не усилился и не сожрал сильного. Потому все, у кого есть хоть крошечка этого самого разума, затихарились и не отсвечивают. Или ищут тихой сапой, кого бы сожрать. Вот тебе и весь контакт.
— Такое объяснение уже есть. Называется «гипотеза темного леса».
Демонстрировать интеллект Мария любит едва ли не больше, чем роскошное тело. И я даже не знаю, что в ней возбуждает меня больше. Вообще сюр, конечно — обсуждать инопланетян в постели с женщиной. Да ведь и в самой Марии есть что-то инопланетное.
Чем больше мы общаемся, тем яснее я понимаю: в жизни у Марии есть то, о чем она мне не рассказывает. В офисе она проводит в среднем около половины стандартного рабочего дня — имеет право, сама себе начальница, никому не отчитывается. И все-таки, чем еще она занята? Едва ли просто валяется на диване, не в ее это характере. Да и доходы «Марии» не так уж велики, но фирма не урезает расходы, а живет Мария на широкую ногу…
— Вот жеж… Все украдено до нас.
— А ты как думал? И есть еще одна заковыка. Вообще-то мы всю историю живем рядом с нечеловеческими разумами и культурами тут, на Земле. Но мы не видим разума в том, что по сравнению с любой инопланетной фауной похоже на нас как две капли воды. И есть ли хотя бы крошечный шанс, что мы поймём иномирное существо как разумное, если встретимся с ним?
— Ты про животных? Дельфины всякие, или обезьяны эти, почти говорящие?
— Да что там дельфины. У муравьёв есть сельское хозяйство, сложная система общения, счёт, обучение и карьерный рост, причём, у многих видов. И даже способность к кооперации муравьёв разных видов между собой — вплоть до создания многовидовых сообществ. Но люди упорно считают разумными только себя.
Хорошо, что такие мысли не приходят в голову Оле, иначе перевела бы она семью на вегетарианский режим — и не видать мне больше ее куриных котлеток.
— Так что же, выходит… Одарение на нас наслали дельфины какие-нибудь или вовсе муравьи?
— Некий разум, который мы по каким-то причинам не воспринимаем в качестве такового. С нашей он планеты или нет, в какой вообще форме существует — этого мы не знаем.
— Тогда… почему Дары достались только людям? Почему Даров нет у животных?
— А кто тебе сказал, что нет? Сами животные? Вообще-то у животных изначально нет такого разрыва между желаниями и возможностями. Это наше, человеческое. Это мы напридумывали себе запретов и несбыточных мечт и постоянно делаем не то, чего хотим.
Здесь Мария права. Я вот хочу остаться еще хоть на часок, но должен идти — обещал Федьке с олимпиадными
Мария знает, что я скоро уйду, потому наскоро переходит к делам:
— Тебе нужна помощь в поисках шепталы в НИИ?
Ценю ее такт — она не требует отчета. Я ведь ей не подчиненный.
— Да нет, там не сложно оказалось. Я разобрался уже. Завтра закрою дело.
Квартира Марии напоминает номер в дорогой современной гостинице. Я останавливался в таких раза два или три — не ради понтов, а когда отели попроще оказывались забиты под завязку и приходилось выбирать, переплачивать за премиум-класс или ночевать в машине. Там тоже были выверенные, идеально дополняющие друг друга оттенки, и шторы на люверсах, и сенсорный переключатель возле постели, которым можно настраивать свет любой окраски и интенсивности, не вылезая из койки. У Марии царит идеальная чистота — домработница приходит трижды в неделю. На кухне Мария готовит только кофе и чай, вся еда — из специальной доставки. Немыслимо, конечно, допустить в это царство холодноватого гламура какого-нибудь мужлана, который тут же щедро усеет все грязными носками, заляпает хромированную ванную зубной пастой и потребует пельменей с пивом.
Мы здесь отлично проводим время, вот только жить в этом стерильном аквариуме я бы не смог.
— Может, чаю хочешь? — вежливо предлагает Мария.
— В другой раз. Мне пора идти.
— Как знаешь…
Мария слегка меняет позу, и моя плоть отзывается так, что я понимаю — уходить надо было раньше. И почему мы не животные, почему между нашими желаниями и обязанностями такая пропасть? Мария продолжает потягиваться. Она лукаво улыбается, краем взгляда отслеживая мою реакцию. С каждой секундой обещания, обязанности, счет времени — все это значит меньше и меньше, пока совершенно не теряет всякое значение.
В без пяти восемь подлавливаю Виктора Семеновича возле проходной и с места предлагаю:
— Пойдемте вон в ту шаурмячную. Поговорить надо.
— Господь с тобой, Саша. До начала рабочего дня четыре минуты…
— Это о вашем Даре, Виктор Семенович, и как вы его применяете.
— Да тут и говорить-то не о чем! — старик деланно всплескивает руками. — Избавился от застарелой грыжи, вот и весь Дар…
— Да-да, понимаю. Сам так вру, когда надо. Но так уж получилось, что я знаю ваш настоящий Дар. Не хотите обсудить это со мной — пойду прямо к Артем Алексеичу.
Разворачиваюсь и иду к шаурмятне — не на улице же разговаривать, день морозный, а в институте слишком много лишних ушей. Не оглядываясь, знаю, что Виктор Семенович плетется за мной. Мы садимся за нечистый пластиковый столик. Забегаловка круглосуточная. Шаурмье смотрит на нас красными от недосыпа глазами:
— Брать что будете? Просто так нечего рассиживаться, здесь вам не вокзал!
— У вас кофе растворимый?
— Абижаешь, дарагой! Кофе натуральнейшее — три в одном!
— Эх. Ну сделайте два… — и обращаюсь к Виктору Семеновичу: — Вы же уважаемый человек, научный сотрудник… И столько времени держались. Желание — еще не поступок, Дар — не преступление. Зачем же вы именно сейчас вдруг стали пакостить людям на работе? Коллеги вас чем-то обидели?