Выпуск 1. Том 10
Шрифт:
Я лично не вижу, почему так должно быть… но в подобных вопросах доверяю инстинкту Пейджета. По логике вещей, член парламента вовсе не должен лишаться поддержки избирателей, если в пустой дом, принадлежащий ему, случайно попадает какая-то молодая женщина и ее там убивают… Но английская публика считает иначе.
– Тем более что убитая – иностранка, – сурово продолжал Пейджет. – Это еще хуже.
И опять, думаю, он был прав. Если убийство случайного человека в доме, являющемся вашей собственностью, вас позорит, то позор считается
Тут еще одна мысль поразила меня как гром среди ясного неба.
– Боже праведный! – воскликнул я. – Надеюсь, Каролина не очень расстроена?!
Каролина – моя повариха. И кроме того, жена моего садовника. Впрочем, хорошая она жена или нет, я не знаю, но повар – превосходный. А вот ее муж Джеймс – садовник неважный, но я позволяю ему бездельничать и жить во флигеле, лишь бы Каролина готовила мне еду.
– Не думаю, что она после всего случившегося останется у вас, – заметил Пейджет.
– Вы всегда отличались оптимизмом, – вздохнул я.
Очевидно, мне все-таки следует вернуться в Англию. Пейджет недвусмысленно дал понять, что так будет лучше. И потом, я должен успокоить Каролину!..
Через три дня
Уму непостижимо, почему люди, которые могли бы уезжать на зиму из Англии, не делают этого?! Климат тут жуткий. Вообще все ужасно. Квартирные маклеры говорят, что после шумихи в газетах сдать Милл-Хауз практически невозможно. Каролину утихомирить удалось: я посулил ей вдвое увеличить жалованье. В принципе, мы прекрасным образом могли бы ограничиться телеграммой из Канн. Короче, как я и говорил, нам совершенно незачем было приезжать. Завтра же отправляюсь обратно.
Еще через день
Произошло несколько удивительных происшествий. Начать с того, что я встретил в клубе Огастеса Милрея, классического старого осла; дурнее его в нынешнем парламенте нет. Со страшно заговорщическим видом он отвел меня в сторонку и начал разглагольствовать о Южной Африке и о положении в тамошней промышленности. Якобы бродят упорные слухи о забастовке на шахтах Рэнда. Он рассуждал о тайных причинах этой забастовки, а я терпеливо его слушал… насколько вообще было возможно. Наконец он понизил голос и шепотом сообщил, что располагает документами, которые следует передать генералу Сматсу.
– Вы, безусловно, правы, – сказал я, подавляя зевоту.
– Но как передать ему эти документы? Мы оказались в щекотливом положении. В очень щекотливом.
– А чем вам почта не нравится? – весело спросил я. – Наклейте двухпенсовую марку и бросьте письмо в ближайший почтовый ящик.
Мое предложение его шокировало.
– Дорогой Педлер, что вы?! Обычной почтой?!
Для меня всегда было загадкой, почему правительство посылает письма нарочными, привлекая всеобщее внимание к своей секретной переписке.
– Если по почте не годится, пошлите кого-нибудь из молодых людей, работающих в департаменте внешних связей. Он будет рад попутешествовать.
– Нельзя, – возразил Милрей, и голова его старчески затряслась. – У меня есть на то основания, мой дорогой Педлер… уверяю вас, есть!
– Что ж, – вздохнул я, вставая со стула, – все это очень интересно, но мне пора…
– Минуточку, дорогой Педлер, одну минуту, умоляю вас! Скажите откровенно, вы ведь намеревались в ближайшее время поехать в Южную Африку? Я знаю, у вас обширные интересы в Родезии, а значит, вам жизненно важно, чтобы она вступила в Союз африканских государств.
– Вы правы, я рассчитывал отправиться туда примерно через месяц.
– А вы не могли бы выехать раньше? В этом месяце? Точнее, на этой неделе?
– Мог бы. – Я поглядел на него с некоторым любопытством. – Но не понимаю зачем.
– Вы оказали бы правительству большую помощь, просто огромную. И оно… э-э… не осталось бы в долгу.
– То есть вы хотите, чтобы я сыграл роль почтальона?
– Именно так. Вы поедете как частное лицо, по своим делам. Все будет чудесно.
– Хорошо, – медленно молвил я, – не возражаю. Для меня главное – поскорее уехать из Англии.
– Климат в Южной Африке превосходный, просто восхитительный, вот увидите.
– Мой дорогой друг, я отлично знаю, какой там климат. Незадолго до войны я ездил в Южную Африку.
– Я буду вам очень обязан, Педлер. Пакет я пришлю с посыльным. Только отдайте его генералу Сматсу в собственные руки, понятно? «Замок Килморден» отплывает в субботу. Это вполне приличное судно.
Я немного прошелся с ним по улице Пэлл-Мэлл, и мы расстались. На прощание он горячо пожал мне руку и еще раз рассыпался в благодарностях.
Я отправился домой, размышляя о любопытных обходных маневрах нашего правительства.
Вечером следующего дня Джарвис, мой дворецкий, доложил, что меня спрашивает какой-то джентльмен, явившийся по частному делу и отказавшийся назвать свое имя. Я решил, что он страховой агент (которых я терпеть не могу), и велел Джарвису его выпроводить. К сожалению, именно в тот момент, когда от него мог быть прок, Гай Пейджет слег, страдая разлитием желчи. У усердных, трудолюбивых юношей со слабыми желудками часто бывает разлитие желчи.
Джарвис вернулся.
– Джентльмен просил передать вам, сэр Юстас, что он от мистера Милрея.
Это меняло дело. Через пару минут я уже принимал посетителя в своей библиотеке. Передо мной стоял хорошо сложенный молодой человек с очень загорелым лицом. От уголка глаза ко рту тянулся шрам, уродуя лицо, которое в другом случае могло бы показаться красивым, хотя безрассудное выражение его все равно бы портило.
– Итак, чем обязан? – спросил я.
– Меня прислал мистер Милрей, сэр Юстас. Я буду сопровождать вас в Южную Африку в качестве вашего секретаря.