Выпуск 1. Том 3
Шрифт:
Джек с трудом пошевелился. Голова у него была тяжелая, словно налитая свинцом. Где это он был?
Солнце сияет… птицы… Он лежит, глядя в небо.
Он приподнялся, чувствуя в голове неприятный пульсирующий шум, и огляделся вокруг. Он лежал в небольшой рощице недалеко от коттеджа. Вокруг него никого не было. Он вынул часы. К его удивлению, они показывали половину первого.
Джек вскочил на ноги и изо всех сил помчался по направлению к коттеджу. Они, видимо, перепугались, что он не сможет выйти из транса, и поэтому вынесли его на открытый воздух.
Подойдя к коттеджу, он громко постучал в дверь.
Он поспешил обратно в гостиницу. Когда он собирался навести справки в конторе, его вдруг кто-то ударил в подреберье, да так, что Джек едва удержался на ногах. Он повернулся, вскипая от негодования, и увидел перед собой хрипло посмеивающегося седоватого джентльмена.
– Не ожидал увидеть меня, мой мальчик? Ну, сознавайся, не ожидал? – выпалил человек.
– Как, дядя Джордж? А я думал, что вы совсем далеко, где-то в Италии.
– А! Но я там не был. Вчера вечером прибыл в Дувр. Решил заехать на автомашине в город и навестить тебя. И что же я обнаружил? Тебя не было всю ночь. Хорошенькие делишки у…
– Дядя Джордж, – прервал его Джек. – Я хочу вам рассказать совершенно необычайную историю. Боюсь, что вы можете не поверить.
И Джек поведал обо всем, что с ним произошло.
– И бог знает, что с ними стало, – закончил он.
Дядя выглядел так, будто сейчас его хватит удар.
– Кувшин, – наконец в отчаянии воскликнул он. – Голубой кувшин! Что с ним стало?
Джек уставился на него, ничего не соображая, но, когда целый поток, казалось бы, бессвязных слов обрушился на него, он начал кое-что понимать.
– Мин [54] … просто уникальный… украшение всей коллекции… стоит по меньшей мере десять тысяч фунтов стерлингов… предложение от Гугенхейма, американского миллионера… единственный в своем роде… Будь оно все проклято! Что вы сделали с моим голубым кувшином?
54
Период царствования китайской династии Мин (1368-1644), характеризующийся расцветом искусств, живописи, художественных ремесел.
Джек рванулся в контору. Он должен найти Левингтона!
Молодая леди, сидевшая за столом, глянула на него довольно холодно:
– Доктор Левингтон уехал на автомашине вчера поздно вечером. Он оставил вам записку.
Джек разорвал конверт. Записка была короткой и ставила все на свои места.
«Мой дорогой юный друг!
Прекратились ли сверхъестественные явления? Не совсем, если рассматривать это в свете новых научных данных. Сердечный привет вам от Фелиции, ее больного отца и от меня. Мы отбываем в двенадцать. Вероятно, как раз вовремя.
Всегда Ваш, Эмброуз Левингтон,
Доктор, излечивающий Души».
Дельфийский оракул
В сущности, миссис Уиллард Дж. Питерс вовсе не привлекала Греция, а Дельфы и того меньше.
По-настоящему она любила только Париж, Лондон и Лазурный Берег. Конечно, ей нравилась жизнь в отеле, но при условии, что в номере лежит на полу чистошерстяной
Увы, отель в Дельфах ничего этого не имел. Прекрасный вид из окна, чистая постель, выбеленные известью стены комнаты. Из мебели – стул, туалетный столик, комод. Ванну нужно заказывать заранее, и горячей воды всегда не хватало.
Миссис Питерс считала, что по возвращении будет приятно рассказывать о пребывании в Дельфах, а потому искренне пыталась заинтересоваться античной Грецией, но это оказалось так трудно! Статуи некомплектны: одна без головы, другая – без руки или ноги… И куда больше ей нравился красивый мраморный ангел с крыльями, которого она водрузила на могилу покойного Уилларда Питерса.
Но так или иначе, она хранила свое мнение при себе, в противном случае ее сын Уиллард потерял бы к ней всякое уважение. Только ради него она согласилась поселиться в этом неудобном отеле, где всегда была чем-то недовольна горничная с раздраженным лицом и постоянно нервничал шофер.
Уилларду, которого еще совсем недавно все называли малышом, что его страшно бесило, исполнилось восемнадцать, и мать его обожала.
Он увлекался античным искусством и потащил свою бедную рабыню-родительницу в Грецию. Он был худ, бледен, и казалось, только что перенес какую-то непонятную изнурительную болезнь.
Они побывали на Олимпе, который миссис Питерс называла не иначе, как ужасным нагромождением камней. Парфенон ей понравился, но Афины разочаровали. Экскурсии в Коринф и Микены вселили в нее мучительную тревогу неясного происхождения, что, впрочем, разделял и шофер.
И теперь миссис Питерс находила, что из всех мест, где она побывала с сыном, самое худшее – Дельфы. Тут совершенно нечего делать, кроме как ездить по дорогам и смотреть развалины. Уиллард часами мог стоять на коленях, расшифровывая надписи, и в восторге от этого кричать.
– Послушай, мама, разве это не великолепно? – Он громко читал вслух текст, который интересовал миссис Питерс как прошлогодний снег.
В то утро молодой человек уехал из отеля очень рано, чтобы посмотреть византийскую мозаику, а его мать всячески уклонялась от этой поездки.
– Понятно, – ответил сын на ее сетования. – Ты хочешь остаться одна, чтобы сходить в цирк или на стадион и сохранить об этом самые теплые воспоминания?
– Ты прав, милый, – не спорила миссис Питерс.
– Я знаю, что ты не в восторге от этого места, – восхищенно заявил Уиллард.
Теперь после отъезда сына миссис Питерс, вздыхая, готовилась подняться наконец с постели и позавтракать в свое удовольствие.
Она спустилась в ресторан и нашла там лишь четверых постояльцев: мать с дочерью, туалеты которых показались американке весьма странными и граничащими с вызывающей экстравагантностью; типа, назвавшегося Томсоном, который помог миссис Питерс вынести чемодан, когда она выходила из вагона поезда, и еще одного человека, которого накануне в отеле не было: вновь прибывший сидел в столовой рядом с миссис Питерс, и она не замедлила вступить с ним в разговор, будучи очень общительной и любившей поболтать. Однако мистер Томсон оказался несловоохотливым, что, решила американка, отчасти объяснялось его британской сдержанностью, а обе женщины выглядели претенциозными, хотя девушке, как ей показалось, понравился ее сын Уиллард.