Выпуск 1. Том 6

Кристи Агата

– Ну, во-первых, держался он надменно. Нет, не подумайте чего, уж насчет вежливости – полный порядок, ничего не скажешь, настоящий джентльмен… В самых лучших домах служил. Но держался особняком, чуть что – сразу к себе в комнату. Какой-то он.., право, не знаю, как сказать.., какой-то, ну, словом, что-то в нем такое…

– Может быть, он вовсе и не дворецкий, вам не показалось? – спросил мистер Саттертуэйт.

– Да нет, служил он исправно, сэр. Делал свое дело, как полагается… И обо всяких знаменитостях много чего знал.

– Ну, например? –

осторожно спросил сэр Чарлз. Но миссис Леки решила, видимо, что с нее довольно. Взгляд у нее стал какой-то отсутствующий. Мало ли что служанки болтают, не в ее правилах повторять всякие сплетни. Порядочная женщина никогда не станет этого делать.

– Не могли бы вы описать его наружность? – спросил мистер Саттертуэйт в надежде снова ее разговорить. Миссис Леки и впрямь оживилась:

– Охотно, сэр. Очень почтенный джентльмен, седой, носит бакенбарды, немного сутулый. Видно, недавно начал полнеть, и это его очень заботило. Руки у него вроде немного трясутся, но не думайте, не по той причине. От спиртного он воздерживался.., не в пример многим. Сдается мне, у него что-то неладно с глазами, слезятся, что ли, от света. Он почти всегда ходил в очках.

– А какие-нибудь особые приметы есть? – спросил сэр Чарлз. – Шрам? Родимое пятно? Изуродованные пальцы?

– Нет, ничего такого не было, сэр.

– Насколько проще все в детективных романах, – вздохнул сэр Чарлз. – Уж там-то всегда имеются особые приметы.

– У него не хватает одного зуба, – сказал мистер Саттертуэйт.

– Возможно, сэр. Но сама я этого не замечала.

– А как он вел себя в тот вечер, когда был убит сэр Бартоломью? – спросил мистер Саттертуэйт.

– Право, ничего не могу сказать, сэр. Понимаете, у меня было полно хлопот на кухне. Где уж было мне что-то заметить!

– Да-да, понимаю.

– Когда мы узнали, что хозяин скончался, нас как громом ударило. Мы с Беатрис уж так рыдали, никак не могли успокоиться. Девушки, конечно, тоже были не в себе. Мистер Эллис держался спокойно, он ведь здесь новенький. Он проявил сочувствие и заставил нас с Беатрис выпить немного портвейна, чтобы мы чуток пришли в себя. Подумать только, что все это время он… Негодяй!

Миссис Леки задохнулась от негодования.

– Насколько я понял, он исчез ночью?

– Да, сэр. Ушел в свою комнату, а утром его уже и след простыл. Тут-то его полиция и заподозрила.

– Да, большая глупость с его стороны. А вы не знаете, как ему удалось удрать?

– Понятия не имею. Полицейские всю ночь стерегли дом, и они не видели, чтобы он выходил… Полицейские, конечное дело, тоже люди, хоть и напускают на себя такой вид, что не подступишься. Подумать только, врываются в приличный дом и везде суют свой нос…

– Говорят, здесь есть какой-то подземный ход, – сказал сэр Чарлз.

Миссис Леки фыркнула.

– Кто говорит-то? Полицейские!

– А может быть, и правда есть?

– Да всякое говорят, – неохотно выдавила миссис Леки.

– Где же вход в него, вы не знаете?

– Нет,

сэр. Если он и существует, этот самый подземный ход, так от слуг это надо держать в тайне. Чтобы соблазну не было, не то горничные повадятся убегать из дому. Мои-то девушки и входят и выходят только через черный ход. И мы всегда знаем, где они.

– Весьма похвально, миссис Леки. Отдаю должное вашей мудрости, – сказал сэр Чарлз, и миссис Леки вся расцвела от его слов.

– Нельзя ли нам прямо сейчас поговорить с другими слугами?

– Конечно, можно, сэр, но едва ли они смогут что-нибудь добавить к тому, что я рассказала.

– О, конечно, конечно, я понимаю. Но я хотел бы узнать не столько об Эллисе, сколько о самом сэре Бартоломью… Как он держался в тот вечер, ну и так далее. Он ведь был мой друг.

– Как не знать, сэр, как не понимать! Можно поговорить с Беатрис и с Алисой. Алиса как раз прислуживала за столом.

– Да, мне бы хотелось с ней побеседовать.

Миссис Леки, однако, ревностно чтила служебную иерархию и потому первой прислала старшую горничную Беатрис Черч. Это была рослая, худощавая женщина со строго поджатыми губами и выражением воинствующей добродетели на лице.

Задав миссис Черч несколько ничего не значащих вопросов, сэр Чарлз подвел разговор к интересующей его теме. Как держали себя гости? Какое впечатление произвела на них смерть сэра Бартоломью? Что говорили? Что делали?

Беатрис заметно оживилась: люди нередко находят в чужом несчастье некое странное удовольствие.

– Значит, мисс Сатклифф, так на ней просто лица не было. Она, бывало, и раньше у нас гостила. Я ей говорю, может, выпьете, мисс, немного бренди, а то, мол, чаю крепкого принесу, так она, бедняжка, и слышать ничего не хотела. Только таблетку аспирина и приняла. Ни за что, говорит, не усну. Утром приношу ей чай, а она спит себе, как дитя.

– А миссис Дейкерс?

– Ну, эту леди ничем не проймешь! Похоже, Беатрис не питала особой симпатии к Синтии Дейкерс.

– Только и думала, как поскорей отсюда улизнуть. Все боялась, как бы ее дела не пострадали. Как же, известная портниха в Лондоне, мистер Эллис говорил нам.

С точки зрения Беатрис, шитье, пусть даже и для знатных, все равно – ремесло, то есть занятие малопочтенное.

– Что делал ее муж?

Беатрис фыркнула.

– Что делал? На виски налегал, чтобы успокоиться.., или чтобы взбодриться, не знаю.

– А леди Мэри Литтон Гор?

– О, это настоящая леди. – У Беатрис даже голос потеплел. – Моя бабушка служила в доме ее отца. Говорят, в молодости леди Мэри была красавица. Ну и что же, что она теперь небогата, все равно она благородная леди… Всегда такая уважительная, никаких забот-хлопот с ней нет, и говорит всегда так ласково. Дочка у нее тоже славная девушка. Не сказать, чтобы они хорошо знали сэра Бартоломью, но обе очень горевали.

– Что вы думаете о мисс Уиллс?

На лице у Беатрис вновь появилось жесткое выражение.